Король живет в интернате
Шрифт:
— Жаль, что мы на каток с ребятами уговорились, показал бы места! Ух, знаю, где кататься! Такой трамплин — голову сломаешь!
— Спасибо! Нам головы еще пригодятся! — заплетая косу, перебила Света болтливого Витальку. — Лучше принеси, пожалуйста, мои лыжи. Посмотрим крепления.
По единодушному мнению обоих мужчин, крепления нуждались в ремонте.
— Без шила и крепкой нитки не обойтись, — заключил Андрей.
— Это надо у папы. Он у нас главный сапожник, — сказала Светлана и, приоткрыв другую дверь, осторожно спросила: — Папа,
Через минуту вошел среднего роста человек в серой чистой рубахе. Узкое лицо, русые волосы, те же карие, как у дочерей, глаза.
— Доброе утро, — приветливо и как-то удивительно хорошо сказал он. — Ремонтом решили заняться?
— На всякий случай, — сказал Андрей. — Лучше сейчас все поправить.
— Это правильно. Вот — шило, нитки.
Было видно, что Светланиному отцу нравится хозяйственность Андрея. Он с уважением оглядел его ладную фигуру. Широкие плечи, крепкие руки. На такого можно положиться!
— Вы уж, молодой человек, пожалуйста, возьмите шефство над Светочкой, — сказал он. — Она у меня отчаянная. С любой горы готова лететь. А вдруг — камень, пенек. Надо смотреть…
— Папочка, может быть, мне и на ровном месте нельзя кататься? — она сказала это без обиды, смеясь. Но он не принял шутки и так же серьезно добавил:
— Во всяком случае прошу тебя — будь осторожна.
Он ушел, а вслед за ним — и Светлана, переодеваться.
Орудуя шилом, Андрей подумал о Светланином отце: «Заботливый. А как они все похожи!»
В синей байковой куртке и брюках, в синей вязаной шапочке и таких же варежках (сама вязала), Светлана до того нравилась Андрею, что он боялся на нее смотреть.
— Хороший у тебя отец, — желая сделать ей приятное, проговорил он, когда они вышли на улицу.
— Да, очень хороший, — просто сказала она. — Устал, бедный. Только что с электростанции пришел, с ночного дежурства.
— Ты здорово похожа на него. А где же ваша мама? — Не обратив внимания на молчание Светы, он спросил: — На дневной смене, наверное?
— Наша мама умерла, — опустив голову, тихо сказала Света.
— Умерла!.. — с волнением и раскаянием повторил Андрей. — А как же вы теперь?
— У нас бабушка есть. Хорошая! Меня в интернат не пускала. Но я сама захотела. Трудно ведь — пять человек. А зарплата у папы не такая уж большая. Я и решила: Люся и Виталик маленькие, пусть дома растут, а я каждую субботу буду приходить из интерната и помогать бабушке — шить, стирать, полы мыть. Я все умею! И Виталька помогает. Вот даже сейчас сидит у окна и дежурит — когда бабушка будет с базара идти, он сбежит вниз и корзину поможет нести.
Видно, Света с удовольствием рассказывала о своей семье. Но вдруг голос ее снова упал, она вздохнула.
— Только вот мамы нету… — И глянула на Андрея странно взрослыми, серьезными глазами. — Тебе ведь хорошо с мамой? Даже по карточке видно: она у тебя тихая, славная, добрая. Правда?
— Очень добрая, — так же серьезно ответил Андрей.
А
Напрасно Виталька хвастался, что знает отличные места, — кататься по длинному спуску к реке и склонам широкого оврага было тоже очень хорошо. Золотистое солнце в пелене белесого неба, искристый снег, пушистый иней на ветках, ребята, ветром летящие с крутых гор, — от всего этого и на душе становилось светлей. Давно не смеялась так Раиса Павловна, давно не дышалось ей так легко. До того разошлась, что и самой захотелось съехать с горы. Но встала на самом краю, посмотрела вниз — и голова закружилась.
— Ой, девочки, не могу.
— Не бойтесь! — подзадорила Варя Гусева. — Смотрите, как я! — Она оттолкнулась палками и понеслась. Только кончики шарфика трепещут на ветру.
А снизу мальчики кричат:
— Раиса Павловна! Будем ловить!
Эх, была не была! Сделала шаг вперед, наклонилась и — хочешь не хочешь — поздно, понесло! Быстрей, быстрей! В лицо — упругий ветер. Хорошо! Только бы не упасть! И не успела об этом подумать — как очутилась в сугробе. А к ней уже бежали:
— Раиса Павловна! Раиса Павловна!
Подбежали, подняли.
— Ушиблись? Не больно?
И тут же видят ее улыбку:
— Жива, мальчики.
— Ох, мы испугались! Вы рано разогнулись, оттого и потеряли равновесие…
У каждого нашлась куча советов. Окружили, улыбаются. Светлана и Гусева отряхивают снег. Лерчик побежал за укатившейся лыжей, Андрей подает варежку. Олег, привстав на колено, щелкает затвором фотоаппарата.
— А хорошо, — говорит Раиса Павловна. — Попробую еще раз!
И съехала. Не упала. Она довольна. А ребята — еще больше. Смотрят влюбленными глазами. И, конечно, горды: вот какая у нас воспитательница.
Катались часов до трех, пока вдруг не почувствовали, что страшно проголодались. Из восемнадцати человек лишь две девочки да хозяйственный Дима Расторгуев догадались взять бутерброды. Эти скудные запасы были честно поделены на всех.
Двинулись в обратную дорогу. Разговоры, смех, шутки. Оживленные, раскрасневшиеся лица. Принялись вспоминать, кто с какой горы скатился, сколько раз упал. Смеялись над Кравчуком. Съезжая под нависшей веткой дерева, он не наклонил голову и оставил на сучке шапку. Говорили, что Олег сделал много забавных снимков и что, когда они появятся в фотоокне, другие классы позавидуют.
И говорили о том, что хорошо бы для пионеров старших классов организовать лыжный поход. Может быть, даже на несколько дней. С пионерским дозором, с кострами, с ночевкой в каком-нибудь колхозе. Там можно бы и концерт для колхозников дать.
— А хорошо, когда вот так дружно, вместе!
Это Андрей сказал.
Светлана подняла на Андрея внимательные глаза и вполголоса проговорила:
— А ты изменился… Совсем другим стал.
Он смутился и, чтобы скрыть это, спросил с деланной веселостью: