Король живет в интернате
Шрифт:
И Сергей Иванович рассказал ребятам о том, каким он представляет себе пионерский завод. Выберут своего директора, инженера, мастеров. Заработанные деньги частично будут передавать в общественный фонд интерната, остальные — на руки ребятам. Если дела пойдут хорошо и скопят достаточно средств, то лучших пошлют летом в Крым или на Кавказ.
— Ну, как? — весело спросил Сергей Иванович. — Нравится?
Об этом не надо было и спрашивать. У ребят блестели от волнения глаза.
В тот же день директор советовался с обоими мастерами по труду. Те ответили: нелегко будет наладить изготовление рамок, очень нелегко, но попробовать можно. Главное достать материалы. Надо жать на шефов. А ребята не подведут. Толковые есть ребята. А в принципе, что ж, — очень это нужное дело — завод.
Для Сергея Ивановича начались беспокойные дни. По многу раз ходил и звонил на мебельную фабрику (нельзя ли получить деревянные отходы), наведывался в отдел торговли. И когда увидел, что большого энтузиазма его предложения не встречают, поехал к секретарю райкома партии и уже с ним все уладил.
Вечером в кабинете директора состоялось расширенное техническое совещание. Пригласили мастеров по труду и человек пятнадцать активных, смекалистых ребят. Был и представитель шефов — инженер завода «Сельмаш». На совещании утвердили окончательный вариант рамки. Его Иван Акимович предложил. Сколько Андрей с Олегом тогда ни мучились, а кадрирующая рамка Мудрецова оказалась и удобней, и проще в изготовлении. Понятно — мудрец!
О материалах, кажется, больше не надо было беспокоиться. После звонка секретаря райкома директор мебельной фабрики стал сговорчивее — обещал снабжать нужными отходами. Инженер тоже сказал, что обрезки проволоки, полоски железа будут обеспечены. Труднее помочь штампами. Программа у завода жесткая, каждый человек на счету.
Иван Акимович и тут оказался на высоте: заявил, что штампы и кондуктор для сверловки отверстий они изготовят своими силами.
— Прекрасно! — застегивая портфель, сказал инженер.
— Да нет, не все еще. — Это Никанор Васильевич вмешался. — Был я, товарищ инженер, у вас на заводе. Экскурсию с ребятишками проводили. И вот приметил прессик в заготовительном цехе. Не в самом цехе, а в коридоре. Стоит он там, сердечный, без дела и, по всему видать, не первый месяц. Ржавчинка, между прочим, проступает. Это, — сняв очки, хитровато спросил мастер, — как понимать — брошенный прессик?
— Вижу, куда клоните, — засмеялся инженер. — Хорошо, выясню насчет пресса.
— Вот-вот! А нам бы этот прессик — ох как пригодился!
Затем под руководством Ивана Акимовича ребята с неделю трудились над опытными образцами рамки. До неимоверного блеска шлифовали доски, пилили, паяли, нарезали плашкой резьбу. Замечательные получились рамки! Даже лучше тех, которые Андрей рисовал себе в мечтах и за которыми воображаемые толпы фотолюбителей стояли у прилавков универмага в очереди. Андрей не сомневался, что придирчивые эксперты из торгового отдела, куда Сергей Иванович отвез рамки для утверждения, придут в восторг и немедленно закажут сразу тысячу, а то и больше рамок.
Он?!
В трамвае холодно. Стекла покрылись изморозью, и вагон кажется длинным ящиком, оклеенным белой бумагой. Кое-где на стеклах темнеют круглые, как пятачки, окошечки. Это работа беспаспортных пассажиров. Ну, какой мальчик или девочка не выдует на стекле такое окошечко, чтобы видеть улицу!
Андрей сидел с поднятым воротником пальто, засунув руки глубоко в карманы, и через темное окошечко на стекле смотрел на улицу. Мелькали неясные очертания зданий, огоньков. Но что в такой пятачок рассмотришь! Поленились девочки выдуть побольше. А девочки старались. Вот и память о себе оставили — ногтем на стекле нацарапали: «Вера», «Тома». Андрей добродушно усмехнулся. И как ни тепло было в кармане руке, вытащил на холод. В руке у него — голубая, ровненькая бумажка, сложенная вдвое. Сверху — печатные буквы: «Пригласительный билет». Андрей раскрыл его. Аккуратным, круглым почерком выведено: «Уважаемая Ирина Федоровна! Убедительно просим Вас посетить наш школьный праздник юных швей. Праздник состоится пятого февраля в семь часов вечера». Это Светлана так старалась — выводила буквочки. Отдав Андрею билет, она сказала:
— Пусть мама обязательно приходит!
— Я передам, — ответил он. — А там уж сама решит. Знаешь, какая она теперь занятая! То — собрание, то — университет культуры, то в театр идет.
Андрей вспомнил карие, блестящие и будто испуганные глаза Светланы:
— Нет, нет, нет, — быстро сказала она. — Твоя мама должна обязательно быть! Скажи, что без нее праздник не начнем!
…Он улыбнулся и спрятал билет. Потом оглянулся на кондукторшу и нацарапал ногтем маленькие буквы: «Света». И от этих пяти букв, появившихся на белом от инея стекле, ему словно бы теплей стало.
Соскочив с подножки, Андрей бодрым шагом направился к дому. Ирина Федоровна удивилась его неожиданному приходу, даже испугалась. Но когда он, не снимая пальто, объяснил, зачем пришел, и отдал ей пригласительный билет, она заулыбалась, засуетилась.
— Раздевайся, Андрюша. Посидишь с нами, чаю выпьешь. С вареньем, а? Клубничного положу, твоего любимого…
В ее голосе столько было заботы, внимания, что Андрей сказал: «Да нет, я поеду, некогда», хотел добавить «мама», но в последнюю секунду отчего-то застеснялся и не сказал.
— Некогда мне, — повторил он. — Я только на минутку, билет передать. Да и кино должны показывать сегодня по телевизору. Еще партию в настольный теннис обещал сыграть… Так приходи послезавтра. Обязательно!
— Как же, приду, приду, — пообещала Ирина Федоровна.
— И я! — решительно заявила Нинка.
— Ну, конечно! Без тебя и праздник не начнется! — вспомнив слова Светланы, засмеялся Андрей и придавил Нинкин курносый носишко. — Би-би! Дайте дорогу! Мы поехали!
В полупустом вагоне он сел к заиндевевшему окну и такое выдул на стекле пятно — с арбуз получилось. Теперь смотреть удобно, будто в телевизор. Андрей глядел на проносившиеся мимо освещенные витрины магазинов, на людей. Не суббота, не воскресенье, а сколько людей! Одни куда-то спешат, другие прогуливаются. Парочками ходят. Вон молодая женщина в коричневой шубке. Круглую коробку несёт — торт. А вон двое мальчишек. Пальто расстегнуты. Сами трясутся от холода, а… Что это? Худощавый, чуть сутулый человек, входивший в магазин, показался Андрею знакомым. От испуга у Андрея замерло сердце. Зубей?! Неужели он? А может, и не он. Почему обязательно — он? Разве мало худощавых людей?
Нет, Андрей совсем не был уверен, что видел именно Зубея. И все-таки настроение у него сразу испортилось. Приехав в интернат, он не пошел смотреть передачу по телевизору, отказался от игры в настольный теннис. А улегшись после отбоя в кровать, он с добрый час ворочался с боку на бок и не мог заснуть.
Утвердили!
Однако пришло утро, наступил новый день, до отказа заполненный делами, заботами, и Андрей уже почти не вспоминал о человеке, похожем на Зубея. Надо было проследить за Ромкой, чтобы заправил постель, вымылся хорошенько. Потом во дворе делали малышам снежную горку. И еще Андрей в этот день дежурил по классу. А на втором уроке писали контрольную по алгебре.