Король зимы

Корнуэлл Бернард

Я заметил, что у короля Беноика все еще была забинтована правая рука.

— Полагаю, рана короля настолько серьезна, что он не сможет идти в поход вместе с нами? — едко спросил я.

Мне в этот момент так хотелось рассказать Бедвину о требовании Гвиневеры принять Ланселота в ряды поклонников Митры, но я решил подождать.

— Ланселот не пойдет с нами, — подтвердил Бедвин. — Он останется здесь и будет командовать гарнизоном Дурноварии.

— Он? Командовать? — громко переспросил я.

На мой сердитый вскрик обернулся Артур.

— Если люди короля Ланселота будут охранять Гвиневеру и Мордреда, — устало проговорил Бедвин, — это позволит высвободить отряды Ланваля и Лливарха на борьбу против Горфиддида. —

Он положил свою легкую руку мне на плечо. — Мне еще кое-что надо сказать тебе, лорд Дерфель. — Голос его был тих и мягок. — На прошлой неделе Мерлина видели в Инис Видрине.

— С Нимуэ? — встрепенулся я.

Бедвин покачал головой.

— Он не был на Острове Смерти, а отправился в другую сторону — на север. Но почему и зачем, никто не знает.

Шрам на моей левой ладони горячо запульсировал.

— А Нимуэ? — прошептал я, боясь услышать ответ.

— На Острове, если еще жива. — Он помолчал. — Прости.

Я невидящим взглядом скользил по залу, набитому людьми. Разве Мерлин не знал о судьбе Нимуэ? Или он предпочел оставить ее среди мертвых? Я крепко любил Мерлина и все же иногда ужасался тому, что он может быть так жесток. Если он был в Инис Видрине, то не мог не знать, где томится Нимуэ. И все же ничего не сделал для ее освобождения! Он оставил ее с мертвецами. Я почувствовал, как внутри меня словно оживают крики и стоны умирающих детей Инис Требса. Мне сдавило горло, и несколько секунд я не мог ни двинуться, ни выдавить из себя слова, но, преодолев это, хрипло проговорил:

— Бедвин, если я не вернусь, пусть Галахад поведет моих людей.

— Дерфель! — Он сжал мне руку. — Никто не возвращается с Острова Смерти! Никто!

— Да что мне до этого? — взорвался я.

Пусть даже пропадет вся Думнония, что мне до того? Нимуэ была жива! Я твердо знал это, потому что жил и пульсировал шрам на моей левой руке. И если Мерлин не озаботился спасением Нимуэ, позабочусь о ней я. Меня уже не волновали ни Горфиддид, ни Элла, ни Ланселот с его желанием проникнуть в тайную общину Митры. Я любил Нимуэ. Пусть она никогда не полюбит меня, но я поклялся быть ее защитником, и живой, горячий шрам на ладони являлся тому порукой.

Это означало, что я должен был пойти туда, куда не пожелал отправиться Мерлин, — на Остров Смерти.

* * *

Остров был вовсе не далеко, в десяти милях от Дурноварии, на расстоянии неспешной утренней прогулки. И все же до него было так же далеко, как до Луны.

Я знал, что это не остров — скорее полуостров, словно вытесанный целиком из бледного кремня, уходивший в море от узкой насыпной дороги. Когда-то римляне добывали здесь камень для своих строений, а потом мы стали разбирать их дома на камни. Поэтому каменоломни за ненадобностью были заброшены, и пустынный полуостров превратился в Остров Смерти. Он стал тюрьмой. Воздвигли три высокие стены, отделявшие каменное узилище от дороги, выставили стражников и стали отсылать на Остров тех, кто совершил преступление. Туда же направлялись и лишившиеся разума, но не все, а лишь буйно помешанные, которым не было места среди нас. Со временем Остров превратился в королевство сумасшедших, пристанище существ, чьими душами завладел дьявол. Друиды твердили, что Остров — владение Кром Даба, темного бога-калеки, а христиане утверждали, будто он стал прибежищем дьявола на земле, но все соглашались в одном: мужчины и женщины, отгороженные от мира людей высокими стенами, считались потерянными душами. Они были мертвы, хотя тела их продолжали жить. А когда умирали тела, демоны и духи, заключенные в них, как в ловушку, навеки оставались на Острове и не могли уже посещать живущих. Родичи провожали своих безумных на Остров и здесь, у третьей стены, расставались с ними, отдавая несчастных в когтистые лапы таинственных ужасов. А вернувшись обратно на материк, устраивали поминальный пир смерти. Но не все сумасшедшие посылались

на Остров. Некоторых из них коснулись боги, сделав священным их безумие. Были такие, которые держали своих лишенных разума родичей взаперти, как, например, Мерлин, который запер несчастного Пеллинора в клетке. Но когда боги осеняли безумца злой волей, Остров становился тем местом, куда заточались их души.

Море окружало Остров белой полосой прибоя. У входа в Пещеру Круахана, ведущую в Иной мир, даже в самую спокойную погоду вода бурлила, гудела и крутилась гибельными водоворотами. Фонтаны брызг били в воздух, волны захлестывали темное жерло пещеры. Ни один рыбак не решался приближаться к этому месту, опасаясь, что обезумевшее море проглотит его утлую лодчонку, а душа утопшего станет бесприютной тенью в Ином мире.

В тот день, когда я отправился на Остров, солнце сияло ослепительно. Из всего военного снаряжения я взял с собой только Хьюэлбейн, поскольку ни щит, ни нагрудная пластина и вообще ничто, сделанное руками человека, не может защитить от духов и змей Острова. В дорогу я прихватил бычий мешок, наполненный свежей водой, и торбу с овсяными лепешками, а защитным талисманом против демонов Острова мне служили брошь Кайнвин и росток чеснока, прикрепленный к моему зеленому плащу.

Я миновал просторный сарай, в котором обычно устраивали пиры смерти. По обочинам дороги валялись человеческие черепа и кости животных, словно предупреждая неосторожных путников, что они приближаются к Королевству Мертвых Душ. Теперь море было слева от меня, а справа — поросшее кустарником темное зловонное болото, где ни одна птица не совьет гнезда. За болотом начинался изгибавшийся дугой и покрытый крупной галькой берег, из которого вытягивалась ровной нитью насыпная дорога, соединявшая Остров с материком. Идти к Острову дугообразным берегом значило делать большой крюк и потому приходилось шагать по окаймленной черепами жуткой дороге, которая вела к прогнившему деревянному причалу, оттуда отправлялся паром. По обе стороны причала жались друг к другу выкрашенные известью домики стражи. Сами стражники неустанно бродили туда-сюда вдоль берега.

Это были старики или искалеченные ветераны, жившие здесь со своими семьями. Они внимательно следили за моим приближением и преградили путь скрещенными ржавыми копьями.

— Меня зовут лорд Дерфель, — сказал я. — Требую пропустить.

Командир стражи, старый человек в обтрепанной одежде, с древней железной нагрудной пластиной, в покрытом пятнами плесени кожаном шлеме, поклонился мне.

— Я не властен преградить тебе дорогу, лорд Дерфель, — проскрипел он, — но вернуться позволить не смогу.

Его люди, пораженные, что кто-то по своей воле стремится на Остров, смотрели на меня разинув рты.

— Тогда я пройду, — решительно сказал я, и копьеносцы отступили.

Командир приказал им пригнать маленький паром.

— Немногие, верно, просятся пройти туда? — спросил я командира.

— Немногие, — подтвердил он. — Некоторые устали жить. Другие жаждут власти и надеются, что сумеют править островом безумцев. Есть среди них и такие, кто, раскаявшись, молят меня выпустить их обратно.

— И ты позволяешь им? — спросил я.

— Нет, — любезно улыбнулся он, наблюдая, как выносят из хижины весла. Потом хмуро повернулся ко мне. — Ты уверен, лорд?

— Уверен.

Его терзало любопытство, но спросить меня, зачем я туда отправляюсь, старик не посмел. Он помог мне сойти вниз по скользким ступенькам причала и попасть в просмоленную лодку.

— Гребцы провезут тебя через первые ворота, — сказал он. — Потом ты пойдешь по насыпной дороге до второй стены. Дорога упирается в третью, последнюю стену. Ни во второй, ни в третьей стенах нет ворот. Нужно просто перелезать через них. Скорее всего, между стенами ты не встретишь ни одной мертвой души, но дальше... Только боги знают, что там. Ты не раздумал?