Шрифт:
***
– Глядите! Ланселот!
– Скачет, скачет…
– Да как поспешно!
– Точно сам диавол его распаляет!
– Великолепная мускулатура могучей кобылы перекатывается ритмично под пропотевшей насквозь шкурой ея же!
– Иисусе, да он неимоверно поспешает!
– Но вот осаживает он кобылу свою и замирает на миг, в думу погрузившись!
– А вот мотает прекрасной головою в сумасбродной манере!
– Натягивает поводья, разворачивает кобылу и всаживает в бока ей
– Но ведь оттуль и прискакал он давеча с таким превышением скорости!
– Да нет, маленько не оттуль! Оттуль сейчас он скачет градусах в пятнадцати!
– Такой головоломный аллюр эдак скоро оставит лошадь без седока!
– Но не без Ланселота! Ланселот – самый всадчивый ездок в королевстве!
– Гляди-ка! Ланселот вместе с лошадью погрузился в глубокие грязи!
– Он сброшен с седла! Лошадь пала!
– Вот кобыла с трудом подымается! Но Ланселот еще на земле! Вероятно, он что-то себе повредил!
– Нет, вот он встал, осматривает лошадь, прыгает в седло и вновь натягивает поводья… Но он же неистово скачет совсем в другую сторону опять!
– От его метаний земля под копытами горит!
– Точно ему дают наводку со всех румбов сразу!
– Обеты его суровы и многочисленны!
– Поглядите – вот на пути у Ланселота еще один рыцарь оба уперли копья в фокры и несутся друг на друга вот сшибка тот рыцарь который не сэр Ланселот выбит из седла вот он взлетает в воздух и переворачивается вверх тормашками…
– Ланселот же с шумом и грохотом мчит себе дальше он даже не останавливается сокрушить голову противника а топочет еще неистовее к цели своей отдаленной…
– Я теряю его из виду, фигура его убывает и мельчает!
– А я еще вижу его, он все меньше и меньше в далеком отдалении!
– Скачет, скачет…
Гвиневера в Лондоне, во дворце. Сидючи в кресле, переводя яблоко на повидло.
– Мне это надоело до смерти, до чертиков, и меня уже тошнит, – сказала она.
– Да, мадам, – сказала Варли.
– Добрый вечер, английские собратья, – сказало радио. – Говорит Германия.
– Фундаментально неприятственный голос, – сказала Гвиневера. – Тухлая капуста.
– Неуязвимые силы Рейха, – сказал Ха-Ха, – наступают по всем фронтам. Дюнкерк полностью блокирован. Невообразимейшая резня. Сообщают о захвате в плен Гавейна…
– И за сто миллионов лет им этого не сделать, – сказала Гвиневера. – Гавейн еще задаст перцу их свинине.
– Самозваный и подлый король Артур тем временем чахнет в Дувре, если верить моим шпионам. В подозрительном одиночестве. Никакой Гвиневеры поблизости. Мне кажется, мы вправе, дорогие собратья, поинтересоваться, что это может означать.
– Это будет новость про вас, мадам.
– Я полагаю.
– А где же Ланселот? Куда он подевался? Куда и Гвиневера, – сказал Ха-Ха. – Война позабыта. Шлем и кольчуга отложены, свисают с кроватного
– Слоновий чеснок, – сказала Гвиневера.
– Что? – спросила Варли.
– Для щавелевого супа, – сказала Гвиневера. – Идеален. Как же мне раньше в голову не пришло?
– Да, получилось бы недурственно, мадам.
– Гвиневера – баба неплохая. В душе, – сказало радио.
– Откуда ему знать?
– Но женщины часто бестолковы, – сказал Ха-Ха. – Кроме того, она стареет. А женщины, старея, нередко становятся отчасти безрассудны.
– Но недостаточно безрассудны, – сказала Гвиневера, прикончив яблоко.
– Поганый язык – вот этого у него уж точно не отнять.
– Однако нужна ли налогоплательщикам королева, которая только и делает, что тянет сливянку да развлекается с одним из главных королевских советников? По-моему, нет.
– Который час? – спросила Гвиневера.
– Почти десять, – ответила Варли.
– Пора переключать. Поищи Эзру.
Варли повозимшись с радио.
– Это у меня не самая любимая наша война, – сказала Гвиневера. – Слишком много конкурентов. Никакой ясности. Ну разве что мы на Божьей стороне, это да. Вот что всегда меня восхищало в Артуре: как он вечно умудряется сражаться за правое дело. Но Иисусе – какова интрига! Были времена, когда мужчины выходили, полтора дня лупили друг друга по головам, и на этом все заканчивалось. А теперь же – послы туда-сюда, туда-сюда, секретные соглашения, дополнения еще секретнее, предательства, перемены сторон, ножи в спину…
– Действительно ужас, мадам.
– Приходится держать в голове столько разных людей – думать о них раньше вообще в голову не приходило, – сказала Гвиневера. – Взять, к примеру, хорватов. До этой войны я и понятия не имела, что существуют еще какие-то хорваты.
– А они за нас?
– Насколько я понимаю, их пока держат в резерве для вероятного восстания в том случае, если сербам не удастся выполнить какое-то там соглашение.
– Что есть серб, мадам?
– Должна тебе признаться в наисовершеннейшем невежестве, – ответила королева. – Я знаю только, что они делят территорию с хорватами. Надо полагать, без большой охоты. А еще приходится переживать за болгар, румын, венгров, албанцев и вообще бог знает кого. Того и гляди макушка лопнет.
– Вот те раз! – сказала Варли. – Я и забыла.
– Забыла что?
– Человек тот опять сегодня приходил.
– Какой человек?
– Поляк.
– И что ему было нужно?
– Что-то про верфи. Люди на верфях несчастны, сказал он.
– Люди на верфях всегда несчастны.
– И еще железнодорожники, сказал он. Железнодорожники вообще натворили что-то ужасное.
– Что именно?
– Говорит, приварили к рельсам локомотив на ветке Ипсвич—Стоумаркет. И теперь по этой линии ничего не может двигаться.