Королева Марго
Шрифт:
— И все-таки, месье…
— Ваше величество, вы имеете возможность погубить меня, но не можете требовать, чтобы я предал моих новых друзей.
— А разве прежние друзья не имеют на вас прав?
— Те, кто остался верен нам, — да; те же, кто отрекся не только от нас, но и от самого себя, — нет.
Маргарита встревожилась, задумалась и, вероятно, ответила бы новыми вопросами, как вдруг в комнату вбежала Жийона.
— Король Наваррский! — крикнула она.
— Где он?
— Идет потайным ходом.
— Выпустите гостя в другую дверь.
— Нельзя, мадам, нельзя. Слышите?
— Стучатся!
— Да, и как раз в ту дверь, куда вы, ваше величество, приказываете выпустить вашего гостя.
— А кто стучится?
— Не знаю.
— Пойдите посмотрите и вернитесь мне сказать.
— Мадам, осмелюсь заметить вашему величеству, — сказал де Муи, — что если король Наваррский увидит меня в Лувре в этот час и в таком костюме, — я погиб!
Маргарита схватила де Муи за руку и повела его к пресловутому кабинету.
— Войдите сюда, месье, — сказала она. — Вы будете там скрыты и вне опасности, как у себя дома, мое честное слово будет вам порукой.
Де Муи бросился в кабинет, и едва закрылась за ним дверь, как вошел Генрих.
На этот раз Маргарита, спрятав де Муи, не испытывала никакой тревоги: она была только мрачна, и ее мысли витали очень далеко от любовных дел.
Генрих Наваррский вошел с той чуткой настороженностью, благодаря которой он замечал малейшие подробности даже в самые безмятежные минуты своей жизни, а уж более проницательным наблюдателем он становился в обстоятельствах, подобных тем, какие сложились теперь. Поэтому он сразу же заметил тучу, набежавшую на чело Маргариты.
— Вы заняты, мадам? — спросил он.
— Я? Да, сир, я раздумывала.
— И хорошо делали, мадам: раздумье вам идет. Я тоже раздумывал; но в противоположность вам, я не ищу одиночества, и нарочно пришел к вам, чтобы поделиться моими думами.
Маргарита приветливо ему кивнула и указала на кресло, сама же села на резной стул черного дерева.
Между супругами наступило молчание; Генрих Наваррский первый его нарушил, сказав:
— Мадам, я вспомнил, что мои и ваши думы о будущем связаны между собою; несмотря на наше раздельное существование как супругов, мы оба выразили желание соединить нашу судьбу.
— Да, сир.
— Мне думается, я верно понял также и то, что во всех планах, какие я намечу для возвышения нас обоих, я найду в вас союзника не только верного, но и действенного.
— Да, сир, я и прошу лишь об одном, а именно: чтобы вы как можно скорее приступили к делу и дали бы мне возможность уже теперь принять в нем участие.
— Мадам, я очень счастлив, если у вас такие намерения, и, как мне кажется, вы ни одной минуты не считали меня способным забыть о плане, который я себе составил в тот день, когда был почти уверен, что останусь жив благодаря вашему мужественному заступничеству.
— Сир, я думаю, что ваша беспечность — маска, и верю не только в предсказания астрологов, но и в ваши дарования.
— А что бы вы сказали, мадам, если бы кто-нибудь встал поперек нашего пути и грозил обречь нас обоих на жалкое существование?
— Скажу, что готова вместе с вами бороться открыто или тайно против этого человека, кто бы он ни был.
— Мадам, у вас ведь есть возможность проникнуть в любое время к вашему брату, герцогу Алансонскому? Вы пользуетесь его доверием, и он питает к вам горячие дружеские чувства. Что, если бы я осмелился обратиться к вам с просьбой узнать, не занят ли ваш брат тайным совещанием с кем-нибудь как раз в данную минуту?
Маргарита вздрогнула:
— С кем же, сир?
— С де Муи.
— Зачем это нужно?
— Затем, что если это так, то прощайте все наши планы! Во всяком случае — мои.
— Сир, говорите тише, — сказала Маргарита, делая ему соответствующий знак глазами и указывая пальцем на кабинет.
— Ого! Опять там кто-то есть? — сказал Генрих. — Честное слово, в этом кабинете так часты постояльцы, что ваша комната напоминает постоялый двор.
Маргарита улыбнулась.
— Надеюсь, что это по-прежнему Ла Моль? — спросил Генрих.
— Нет, сир, это де Муи.
— Он? — воскликнул Генрих, одновременно изумленный и обрадованный. — Так, значит, он не у герцога Алансонского? Ведите же его сюда, я с ним поговорю…
Маргарита побежала к кабинету, отворила дверь и, взяв де Муи за руку, без всяких рассуждений привела к королю Наваррскому.
— Ах, мадам, — сказал молодой человек с упреком, звучавшим скорее грустно, чем язвительно, — вы предаете меня, нарушив ваше слово! Это нехорошо. Что бы сказали вы, если бы я вздумал за это отомстить вам, рассказав…
— Мстить вы не будете, де Муи, — прервал его Генрих, пожимая ему руку, — во всяком случае, сначала выслушайте, что я скажу. Мадам, — обратился Генрих к королеве, — прошу вас, позаботьтесь, чтобы нас никто не подслушал.
Генрих едва успел произнести последнее слово, как вошла перепуганная Жийона и сказала Маргарите на ухо нечто такое, отчего она вскочила со стула и побежала за Жийоной. В это время Генрих, не обращая внимания на то, что заставило Маргариту поспешить вон из комнаты, осмотрел кровать, проход между кроватью и стеной, обои и выстукал пальцем стены. Де Муи, напуганный такими предосторожностями, попробовал, свободно ли выходит шпага из ножен.
Маргарита, выйдя из спальни, бросилась в переднюю и столкнулась лицом к лицу с Ла Молем, желавшим во что бы то ни стало пройти к королеве, несмотря на все уговоры Жийоны.
За Ла Молем стоял Коконнас, готовый помочь ему пройти вперед или прикрыть отступление.
— A-а! Это вы, господин Ла Моль! — воскликнула королева. — Но что с вами? Почему вы так бледны и дрожите?
— Мадам, — сказала Жийона, — его сиятельство Ла Моль так сильно стучал в дверь, что я, вопреки приказанию вашего величества, была вынуждена отворить.