Королева морей
Шрифт:
— Ну, хватит вылеживаться! — крикнула она нетерпеливо и первая вскочила на ноги.
Гонка продолжалась. Солнце еще не коснулось вершин далеких гор, а кавалькада уже въезжала во двор. Асия нетерпеливо вбежала в дом.
— Рассказывай, Асиба, что тут приключилось без меня! Сгораю от нетерпения!
— О госпожа! Сейчас Хадар все и расскажет. Но откуда вы знаете, ханум? Он ведь вчера только приехал.
Вошел Хадар со смущенной улыбкой, с ним невысокий человек с козлиной седоватой бородкой. Длинные светлые волосы падали на его плечи, в лице чувствовался чужеземный облик, совсем не похожий
Асия вздрогнула и сделала шаг назад. Сердце грохнуло в груди, и слабость разлилась по ногам.
— Вот, Асия-ханум, принимай своего соплеменника.
— Барыня! — воскликнул человек по-русски, обрушившись на колени и ткнувшись лбом в пол. — Неужто и взаправду родное семя здесь прижилось? Молви словечко!
Асия так разволновалась, что не могла сразу найти нужные слова. Она опустилась на подушки, все плыло в глазах, и человек стал тянуться, таять и расплываться. Ее душили рыдания.
— Господи! — наконец она сказала по-русски и сама удивилась, как плохо это у нее получилось. — Неужто ты русский? Родимый мой! Сколько я ждала этого дня!
— Матушка! — вопил, вторя, этот человек, подползая на коленях к ногам Асии.
— Как зовут-то тебя? — спросила Асия, пытаясь поднять его с пола.
— Лука, матушка, Лука мое имечко! Отец Лука. Священником был, да обасурманился, и теперь сам черт не поймет, кому поклоняться, матушка!
— Это не беда, отец Лука! Богов много, и всем не угодишь! У каждого есть свой, — и тут она неожиданно поймала себя на мысли, что говорит словами того дервиша, кажется, Рауфа.
— Ой, матушка, и страхи ты говоришь! — Лука сделал испуганное лицо и осенил себя крестным знамением.
— А я и креститься уже разучилась, отец Лука.
— Да как же ты, матушка, оказалась в такой дали? Видать, долго судьбинушка тебя мотала по свету.
— Долго рассказывать, отец Лука. Погодя все перескажу, а пока ты поведай о своей судьбе.
— Доля наша, матушка, едина, наверное. Татары в полон схватили, а там базар, рабство. Пять годков на галерах пуп рвал, потом сподобился в бега удариться. Но куда там! Поймали. Опять базар, и загнали меня в Египет, Богом проклятый! О матушка! — отец Лука передохнул малость, вытер слезу со щеки и продолжал звонким и дребезжащим от волнения голосом: — Запродал меня хозяин, и стал я с караванами ходить, пока не оказался в городишке Накб-эс-Сатар. И вот четыре года я там гну спину и молюсь о ниспослании мне погибели быстрой и легкой.
— Да как же ты сюда-то попал?
— Выкупили меня, матушка! Меня все в городишке знали, а до аль-Акабы, это городок такой у моря, совсем недалеко. Видно, и туда молва обо мне дошла. И вот является к хозяину моему вот этот старец благообразный и хочет меня купить за хорошую цену. Сторговались, и теперь я твой, матушка, раб!
— Какой раб, отец? Мы теперь свободные люди, жить будешь без забот и в довольствии. Радость-то какая! Сколь времени одни пакости и вот!
Лука выглядел не так уж плохо, как можно было представить по его рассказам, а довольно бодро и жизнерадостно. Было ему лет пятьдесят или чуть больше. Он и сам потерял счет годам в этих пышущих жаром местах.
— Из каких же ты мест, отец? — спросила Асия.
— Я, матушка, аж из-под Льгова, что недалече от Курска.
— Боже мой! Отец! Я ведь тоже из тех мест, из-под Белгорода, отец! Вот так встреча! Кто бы мог подумать такое!
Земляки схватили друг дружку в охапку и лили слезы, не стесняясь топтавшихся рядом слуг.
Глава 17
СЛЕД ВРАЖДЫ
Долгие месяцы Асия пыталась разузнать, кто же захватил ее судно, но только на исходе лета и совершенно неожиданно ей принесли вести об этом.
— Ханум, — ввалился к ней Хилал, только что вернувшийся из плавания у берегов Омана.
— Хилал, ты меня испугал! Видишь — я не одета для приема мужчин! Что у тебя там стряслось?
— Ханум, я узнал, кто в прошлом году захватил ваше судно!
— О, Хилал! По такому случаю я не сержусь на тебя! Быстрей рассказывай! Сгораю от любопытства!
— Асия-ханум, в Мукалле я случайно повстречал одного моряка с того пиратского судна. Так вот он сказал, что его хозяин — наш старый недруг из Маската, купец Джубайр бен Шахрияр!
— О! Это тот, кто до сих пор не хочет вернуть мне долги и не признает заключенный договор! Видать, настойчивый купец! Ну и что дальше, Хилал?
— А что? Теперь купец радуется, ханум. Что ж еще?
Асия молчала, Хилал так и не дождался ее слов. Она с головой ушла в мысли, а в такие минуты, как все знали, мешать ей не полагалось. Он на цыпочках осторожно вышел за дверь, тихонько прикрыв ее.
Два дня Асия пребывала в странном состоянии и почти ни с кем не разговаривала. Она ходила по комнате с мрачным видом, хваталась за голову, ложилась на тахту, прикладывала ко лбу холодную повязку, смоченную уксусом. В доме старались не шуметь, а Асиба бледнела всякий раз, когда ей приходилось заходить к госпоже с едой и питьем.
Утром третьего дня Асия встала и тут же призвала к себе Хилала.
— Вот что, Хилал. Я долго думала и поняла, что не успокоюсь, пока не отомщу этому проклятому Джубайру! Будь он проклят, собака!
Хилал молча стоял, с интересом и любопытством наблюдая за хозяйкой. Она в последнее время редко бывала в таком состоянии. Глаза горели лихорадочно и живо. Румянец украсил щеки и вся она была напряжена, как взведенный курок пистолета, готового выстрелить.
В дверях топтался Хадар, не решавшийся вступить в разговор. Асия на него глянула и бросила насмешливо:
— Можешь не говорить, Хадар. И так знаю, что хочешь сказать. Не выйдет по-твоему! Я долго думала, но теперь все позади. Никаких раздумий! Готовьте два судна в длительный поход. Вооружить оба основательно. Не менее четырех пушек на каждом. Месяц на подготовку вам хватит! Все, больше никаких разговоров, — добавила она, видя, как Хадар рвется вставить слово. Она повернулась и ушла во внутренние покои, пахнув на обескураженных мужчин ароматом благовоний.
— Сдурела баба! — вполголоса пробормотал Хадар. Хилал с осуждением глянул на старика и вышел. Ему понравилось такое решение Асии. Он с восторгом смотрел на госпожу и теперь горел желанием получше выполнить ее приказ. Хадар же тяжело вздохнул и безнадежно махнул рукой.