Королева Виктория. Женщина-эпоха
Шрифт:
Бесконечные путанные коридоры, множество ненужных комнат и указателей, лестницы, переходы… Бывало когда гости, покинувшие гостиную по необходимости, долго не могли в нее вернуться, так как бестолково блуждали по коридорам.
Но принца раздражало не это.
– Дорогая, я хотел бы с тобой поговорить…
Тон у Альберта серьезный, значит, снова будет разговор о делах и непорядке. Виктория зевнула:
– Это обязательно сейчас? Я так устала…
– Но у нас не бывает другого времени.
Королева уселась к мужу на
– Я слушаю.
Альберт вздохнул, разговаривать о деле, держа жену в объятиях, едва ли возможно, но все же попытался. Он чмокнул ее в пухлые губки и уже открыл рот, но королева возмутилась:
– Нет, не так! Вот так!
Поцелуй был долгим. После этого была вызвана горничная, помогавшая королева переодеться ко сну. Принц удалился в гостиную.
Вот так всегда. Днем она кружится в вихре дел и развлечений, вечером, стоит начать о чем-то говорить, закрывает рот поцелуем, и на этом все разговоры, кроме совсем интимных, заканчиваются.
Чуть позже, когда она уже сидела на постели, обхватив колени руками и смотрела, как муж в ночной сорочке собирается задуть свечу, королева вдруг вспомнила, что он вообще-то собирался о чем-то говорить…
Альберт, услышав предложение вернуться к несостоявшемуся разговору, даже замер со свечой в руке. Вот в этом вся Виктория, она настолько эгоистична, что замечает только себя. Когда он мог и хотел говорить, она предпочла поцелуй, теперь, когда разговаривать просто неудобно, как ни в чем не бывало готова внимательно слушать. Он стоял с подсвечником в руке в ночной сорочке и думал, стоит ли вообще начинать все эти разговоры или его судьба все же быть ночной игрушкой, спаниелем Дэшем в мужском обличье?
И все же решился. Поставил свечу на стол и уселся на край кровати, подогнув под себя ногу. В руках у принца вдруг появилась целая связка метелок для смахивания пыли.
Виктория рассмеялась:
– Что это, Альберт? Ты изобрел новую метелку?
У королевы было игривое настроение, и она решила пошутить, зная страсть мужа ко всякого рода усовершенствованиям.
Но сам Альберт шутить не был намерен.
– Вот это, – он выразительно показал на метелки в руках, – это я собрал всего в нескольких комнатах дворца.
– И что?
– Виктория, они просто валялись, их забыли слуги!
О Господи! Не хватало еще только, чтобы он стал выговаривать из-за забывчивости слуг.
– Дорогой, для этого есть мажордом. И этим занимается Лецен. Если что-то не так, скажи баронессе, она разберется и накажет нерадивых слуг. Стоит ли…
– Виктория, стоит! Ни баронесса, ни мажордом ничем не занимаются. А слуги не подчиняются никому, кроме тебя или Лецен!
– Ну так пожалуйся Лецен! – в голосе королевы появились нотки гнева. Неужели она должна заниматься еще и этим – передавать недовольство мужа баронессе?!
Альберт встал. В нем боролись желание просто уйти, хлопнув дверью,
– Сегодня, пока ты занималась в кабинете делами с лордом Мельбурном, а баронесса Лецен где-то отсутствовала, я вынужден был больше двух часов мерзнуть в библиотеке, потому что слуги разжигают камины только по распоряжению Лецен. Или твоему.
Ей очень хотелось капризно надуть губки и позвать: «Бедненький… ты замерз? Иди, я тебя согрею», но его вид был столь серьезен, что Виктория сдержалась.
– Дело не в том, что мне было холодно, а в том, что я здесь никто. – Он вдруг махнул рукой: – И даже не в этом, а в том, что во дворце полный беспорядок. На его содержание тратятся огромные деньги, но сколько их вылетает впустую, вот так! – принц показал на брошенные в угол метелки.
– Но… не могу же я следить еще и за метелками?
– Конечно, не можешь! К чему брать на себя ответственность за все? Но и баронесса Лецен просто не справляется, не может или не хочет наводить порядок. Так позволь мне помочь!
– Но, Альберт… ругаться со слугами…
– Никто не собирается отчитывать слуг, для этого есть мажордом, но вот с ним говорить некому, и проверять счета расходов на дворец тоже. Ты знаешь, что слуги меняют свечи даже в тех комнатах, где их вообще не зажигали? То есть новые свечи выбрасывают и ставят на их место точно такие же, а неиспользованные просто выбрасывают. На каждом шагу можно встретить валяющиеся метелки, перчатки ливрейных лакеев, какие-то замшевые тряпки… Они убираются с глаз долой перед приходом гостей, но не приводятся в порядок, а просто выбрасываются.
– И ты собираешься всем этим заниматься? Метелками, перчатками, тряпками…
– Нет, дорогая, – принц все-таки залез в постель, так и не задув свечу, – я собираюсь заняться бездельником мажордомом и счетами.
– Хорошо…
Принц начал с малого, конечно, не с тряпок и щеток, но постепенного вмешательства в жизнь своей супруги и всего королевства.
Но если доверить ему часть забот о Букингемском дворце Виктория еще могла, то в дела допускать по-прежнему не собиралась. Кто знает, как повернуло бы, но многое изменилось после двух событий, между собой не связанных, однако, оказавших большой влияние на жизнь Альберта.
Принц-консорт
Виктория рвала и метала, она была раздражена до крайности.
– Дорогая, что случилось? Снова тори?
Шутка не удалась, взгляд у жены бешенный.
– Я беременна!
– Вик… ты?! – Альберт почти задохнулся от восторга.
– Да, в этом уже нет сомнений! – королева едва не плакала от досады.
Альберт вдруг опустился перед женой на колени, осторожно прижал руки к ее еще совсем незаметному даже через тонкую ткань ночной рубашки животу: