Королева
Шрифт:
— Я сейчас пойду к ней, — сказала я Джону. — Обо мне не нужно докладывать.
— Возможно, спальня закрыта.
— Тогда я взломаю дверь.
Мы пошли по коридору к главной лестнице и тут увидели, что по ступеням спускается Роберт Дадли — несомненно, он спешил поздороваться с нами, возможно, и проводить к королеве. Он был в великолепном наряде — черное с серебром. Припоминаю, на нем тогда были новенькие испанские высокие сапоги из кожи, которые при каждом шаге издавали громкий скрип. За ним шла свита из нескольких человек; Дадли остановил их взмахом руки
— Как она? — спросила я у него. — Мы не получили вашего письма. Но ведь не может быть, чтобы ей стало хуже! Я сейчас же иду к ней.
— Это невозможно, леди Эшли, — ответил он. — За ней ухаживает моя сестра Мария, и ее величество перенесла на нее ту любовь, которую прежде питала к вам. У двери ожидают члены Тайного совета — они должны знать, переживет ли королева кризис. А входим к ней только мы с Сесилом. Я, разумеется, в качестве лорд-протектора, так что фактически сейчас здесь всем распоряжаюсь я.
— Но мне сказали, что ее величество звала меня, — настаивала я. Джон поддерживал меня, обняв крепкой рукой за талию. — Я иду к ней.
— Я и Тайный совет не можем допустить вас к августейшей персоне, — сказал Дадли, нахмурившись. Глаза у него загорелись, подбородок вздернулся вверх. — Мы теперь поменялись местами, разве нет?
— Ах ты, лживый… — начал было Джон, но Роберт оборвал его на полуслове:
— Ведите себя тихо и держитесь подальше отсюда. Я не допущу, чтобы подле королевы был кто-то из тех, кто настраивает ее против меня. Пока вас не было, она назначила меня своим преемником на троне. Я предупредил телохранителей, стоящих у ее дверей, чтобы вас не впускали. А сейчас меня ждут дела.
И он со своей свитой прошествовал дальше по коридору. Я стояла с раскрытым ртом. Голова шла кругом.
— Дадли винит меня в том, что я настраиваю Елизавету против него, хотя она назначила его протектором.
— Да, так она назвала этого негодяя в жару и бреду.
— Но мне же надо как-то к ней попасть! Ради нее самой, ради меня — ведь именно это и пыталась сказать мне королева Анна тогда, в моем сне.
— Возвращайся в комнату, где мы умывались, а я пойду отыщу Сесила. Он не станет слушать этого жадного до власти соблазнителя.
— А если ты его не найдешь, если Сесил обязан выполнять приказы Роберта? А вдруг… вдруг Елизавете станет хуже без меня, когда я тут, так близко? — В моем голосе уже слышались рыдания.
Джон провел меня в комнату и закрыл дверь. На миг я испугалась, что он запер меня, но нет — это просто щелкнула ручка. Накинув на себя сухой плащ с капюшоном, я взяла единственную масляную лампу, которая, шипя, горела в комнате, и снова вышла в коридор, затем во двор. Теперь я понимала, о чем говорил со мной во сне призрак Анны: «Помоги моей девочке… спаси мою девочку…» — и потом этот жест, указывающий на дверь во тьме.
По булыжникам двора хлестал крупными каплями дождь, но меня это устраивало: мало кто покинет помещение в такую погоду, а тем более когда повсюду бродит страшная зараза. Где же дверца, увитая буйно разросшимся за прошедшие годы плющом? Он теперь стал куда
Я потянула сперва за усик, потом за целую плеть, пробиваясь через настоящую сеть уже тронутого желтизной плюща, вьющегося по скользкой кирпичной стене. Да, вот она — показались очертания двери, в которую было утоплено железное кольцо. Когда я только начинала служить при дворе, сама королева Анна поведала мне о том, что во дворце имеются потайные лестницы и переходы, устроенные кардиналом Уолси — лукавым господином, которому служил тогда Томас Кромвель. Но если королева вдруг заперта изнутри, все мои усилия пойдут прахом.
Мне пришлось немало потрудиться, одновременно прикрывая лампу, чтобы она не погасла под дождем, и упираясь обеими руками в засов, пока дверь наконец не заскрипела и не поддалась. К моему удивлению, она была не заперта — наверное, потому, что ею не пользовались. Никто даже не подозревал о ней, так что мне не пришлось поддевать внутренний засов перочинным ножиком. То был добрый знак, не так ли? Могу поклясться: в тот день я ощущала такую силу в руках, в спине, в ногах, что была бы способна побороть и могучего Джона.
На меня пахнуло теплым застоявшимся воздухом. Я потянула дверь сильнее и проскользнула внутрь. Мне удалось защитить чуть теплившийся в лампе огонек от дождя, но теперь он затрепетал и чуть не погас на сильном сквозняке.
Я затворила за собой скрипящую дверь и осмотрелась вокруг. Слабенький огонек почти не рассеивал тьму — густую, непроглядную, как в моем сне. «А что, — подумала я, — если Елизавета рассказала Роберту об этом переходе, когда он ухаживал за ней? Что, если он или она заперли дверь наверху, спрятанную за шпалерой в ее спальне?»
По моему лицу струились капли дождя вперемешку с потом; казалось, ко мне липнет каждая паутинка, к какой я только прикасаюсь. Ладно. У меня есть важное дело: мне нужно выиграть битву. Только бы мне удалось пробиться к Елизавете, потом меня уже не выгонят. Чертов Дадли, протектор он там или кто, не сможет помешать мне заботиться о ней.
Я пропустила ступеньку и чуть не свалилась с лестницы, но успела судорожно ухватиться за перила. Эми Дадли упала с лестницы и свернула себе шею. Не сомневаюсь, что Роберт терпеть ее не мог, как и меня. Но так ли сильно он не любил свою жену, чтобы убить ее?
Я попыталась припомнить, по скольким же лестничным пролетам мне пришлось взбежать в тот день почти двадцать лет назад, чтобы разыскать весело смеющихся, непослушных отпрысков Тюдоров? Но сегодня я задыхалась гораздо сильнее, чем тогда. Щепка из грубо отесанных перил врезалась мне в ладонь. Должно быть, король Генрих пользовался этим ходом лишь в юности, ведь позднее его массивная фигура с раздавшейся талией попросту не пролезла бы здесь. А Кромвель? Пользовался ли этой лестницей ради свершения своих тайных дел мой бывший хозяин, которого я от души проклинала и так же горячо благодарила за многое?