Королевская канарейка
Шрифт:
Я поразмышляла над этой сентенцией, не желая при этом ничего уточнять; он ещё помолчал и послушал. Острое ухо насторожилось, верхушечка дёрнулась, и Ланэйр выдал:
— Гномы, штук десять. На пони, — и лёг рядом, устраиваясь поудобнее: — Торговый караван, скорее всего. Давай подождём, пока пройдут почтенные купцы. И им, и нам хорошо — не надо терять время на приветствия и поклоны, превозносить величие рода и великолепие бороды… пусть этим во дворце занимаются.
Данную позицию я разделяла полностью и притихла, глядя на рябящую от дождя реку.
Караван
Отвлеклась и не заметила гномов, вздрогнула только от короткого ржания чуть ли не под нашим грибом.
— Точно, купцы. Издалека, с Мглистых гор… — Ланэйр шептал над самым ухом, и дыхание его шевелило подсыхающие волосы, — вон, впереди идёт сам Наугладур Длиннобород. Ты смотри, какую он себе сетку на бороду нацепил, умора!
Гном, идущий впереди, как раз отвернулся, и я еле слышно вздохнула, досадуя:
— Не разглядела… — интересно было, что там такого, что обычно сдержанный Ланэйр развеселился.
Пока я близоруко вглядывалась в надежде, что гном повернётся, мимо меня просвистела, обрызгав немного, шишка — та самая, из лужи в центре шляпки, и с влажным шлепком шмякнулась Длиннобороду аккурат в прикрытый шлемом затылок. Светлый семитысячелетний эльфийский герцог только что исподтишка метнул раскисшей шишкой в почтенного гнома.
— Смотри, смотри… да не на меня! — я, закрыв открытый от изумления рот, оторопело перевела взгляд на ругающегося Длинноборода, — да не высовывайся ты так, они ж, если узнают, убить попытаются! Оскорбление, скажут, совсем шуток не понимают, барсуки подгорные! — Он хихикал, как мальчишка, и я с насмешкой глянула уже на Ланэйра.
Рыжая борода и правда была прикрыта подобием собачьего нагрудника для медалей, и этими самыми медалями была увешана. Гремучая простыня свешивалась ниже колена. Ланэйр лихорадочно зашептал в ухо:
— Да видишь, прекрасная, Наугладур для гнома очень талантлив и обладает всеми отличными, с точки зрения гномов, качествами: жадный, упёртый… и при этом выдающийся торгаш и хороший воин. Но есть недостаток, очень крупный — ему ковка не даётся. А у гномов самое злое ругательство: «Не откуёшь и ложки!» Когда я в последний раз послом в Мглистых горах был, Наугладур всеми силами старался научиться, — Ланэйр помолчал, кажется, от полноты чувств, — и научился, на свою голову. Видишь эти блямбы? Так на каждой отковано какое-нибудь событие из истории его рода, и он всю историю в эту бандуру впихнул.
— Какой молодец! — вздохнула с восхищением.
Ланэйр, похоже, обеспокоился:
— Он тебе нравится? — и как-то вдруг побелел губами.
Удивилась. Осторожно, подбирая слова, спросила:
— В каком смысле?
Ланэйр поглядел внимательно,
Гномы как-то очень легко восприняли внезапную шишку, не напряглись и не оглядывались, но я слегка беспокоилась и спросила:
— Они нас точно не видели? — кто их знает, чем оно всё кончится!
— Нет. Не горазды подгорные коротышки голову задирать, шеи короткие, как у свиней их, и подслеповатые они на ярком свету, а на нас им сейчас против солнца смотреть нужно… — и, говоря это, ещё одну шишку метнул!
Глянув на меня, почти виновато пояснил:
— Где одна, там и две… что ей тут зря лежать!
Я поражённо молчала, а вновь обернувшийся Наугладур что-то проскрежетал на неизвестном языке. Гномы дружно захохотали.
— Говорит, богиня, — внимательно слушавший Ланэйр тут же перевёл, — что житья от местных белок нет, но удивляться не приходится: чего ещё ждать в дурацких лесах безбородых эльфийских недоносков, которые сами, как белки, по деревьям скачут, вместо того, чтобы ходить, как подобает приличным воинам!
Наугладур ещё что-то говорил, но эльф только плечами пожал:
— Непереводимая игра слов. Ничего приличного.
Глаза у него были весёлые, сам он вполне расслаблен, и я слегка удивилась, зная, что эльфы почище гномов чувствительны к оскорблениям:
— Они же торговцы, на чужой территории — неужто не опасаются, что хозяева могут услышать?
Ланэйр был хладнокровен:
— Так он на кхуздуле говорит, это язык тайный. Его мало кто знает. Гномы верят, что вообще никто, кроме них. Если б он это на всеобщем сказал… А так — шутки для своих.
Заинтересовалась:
— А ты его откуда знаешь?
Эльфийский герцог обомлел и разъяснил, что он в посольстве не просто штаны протирал, а работу работал, и эффективно. Стало быть, кхуздул втихаря выучил, а то как бы он был без него? После того, как он предотвратил военный конфликт, невыгодный Лотлориэну и переупрямил тамошнего гнумского короля насчёт торговых пошлин, довольный владыка Элронд, сказав, что, раз Ланэйр способен с твердолобым гномом договориться, так и с лихолесским королём общий язык найдёт, отправил его в Лихолесье. Элронд был прав. В том смысле, что Трандуил оказался упрямее гнома, и они друг другу немало кровушки попили за время дипломатической деятельности Ланэйра.
Гном всё что-то говорил, и Ланэйр, снова перевёл:
— Говорит, что по сравнению со стадом белок, обстрелявшим их ранее, эта хотя бы одна, и подбадривает спутников: говорит, придём скоро. Отдохнём, говорит. В поганых эльфьих недобанях помоемся, мерзкой травы пожуём. Музыка, говорит, дрянь у нас, и по ночам мы скачем, как дураки, да зато, потерпев, надеется он хорошо расторговаться и отправиться домой с прибылью — за изумруды и за мифрил, говорит, эльфийские дрыщи платят хорошо, — ему смешно было, и лукавая ямочка играла на щеке.