Королевская канарейка
Шрифт:
— Да, эру Ангрод, вы угадали, купив эти смешные человеческие наножники… и в целом ведение вами дел было выше всех похвал. Я доволен.
Сам же стоял и смотрел, лучась благосклонностью… я бы сказала, во все стороны. Во всяком случае, эру Ангрод, отвечавший за снабжение дворца и имевший, как я помнила, дело с купцами, приезжавшими сюда, очень довольно поклонился королевской спине и рассыпался в благодарностях, упомянув, что у купца более носков не нашлось, и эти-то закупщик заметил случайно, но в следующий раз велит привезти целой партией. Весной уже, сейчас-то вон мести как начало; всё завалит, людям
Вздохнула, подумав, как это мы удачно и вовремя добрались — даже в огромном зале было слышно завывания вьюги, и оказаться в этом аду совершенно не хотелось.
— Ну что ты, valie, — король галантным жестом предложил присоединиться и двинулся дальше, — какая там удача! Я почти месяц сдерживал снег, чтобы твоё путешествие прошло легче. Иначе бы лес давно завалило. Зато всё, что не высыпалось вовремя, небеса вытряхнут разом, — он говорил тихо, почти на ухо.
На удивлённый взгляд так же тихо и интимно пояснил:
— Гномы. Делегация Одинокой горы сидела, дожидаясь меня, и после аудиенции собиралась тут же уехать. А теперь им, — он помолчал, прислушиваясь к вьюге, — придётся, как минимум, неделю тут прогостить. Не хочу, чтобы думали, что по моей милости — гномы обидчивы, а я не хочу удерживать стихию и дальше, раз мы-то уже дома. И так долго держал, а природа любит естественность.
Понятно. Себе сделал хорошо, а как гномам — так природа любит естественность. Соболиная бровь владыки слегка изогнулась и он выразился в том смысле, что всё так и есть. Посидят, не переломятся. Но говорил по-прежнему тихенько — тоже понятно, в свите те самые гномы и толклись. Вроде бы занятые разговорами, а всё-таки.
Рядом с эльфом шаркать да семенить ну никак невозможно, и я вполне торжественно вступила в столовую — и ах, эти резные колонны, эти серебристо-розовые розы, эта снежная муть за окном… дома, дома.
Владыка, и без того излучавший всяческое благоволение, как оказалось, мог это делать на порядок интенсивнее — видимо, как эмпат, ловил мои ощущения и рад им был. Благость из него изливалась на всех окружающих, милости сыпались, как из рога изобилия, а за ошибки король разве что мягко журил. Если верить Трандуилу сегодня, не было ни у кого никогда столь понимающих и расторопных подданных.
Заинтересовалась чем-то, напоминающим сероватую протёртую овсянку — судя по пару, блюдо было огненным, а мне с холода хотелось горячего.
Попробовала. И никакая не овсянка. Очень напомнило ореховый соус баже с кусочками курицы. Скорее всего, толчёные орехи, кислые сливы, пряности, и, в качестве псевдокурицы — грибы.
Счастливо повздыхала: после мыканья по Арде, когда питаться приходилось чёрт-те чем, оценить прелести королевского стола я могла как следует. С благодарностью покосилась на короля — того одолевали приспешники с насущными управленческими вопросами. С уважением — на аранена, ограничившегося крохотной миской сливок да лембасом, как будто он их в походе не наелся, сухарей этих. И с большим сочувствием — на Глоренлина, которому поднесли завтрак шамана: семь знакомых стаканчиков с прозрачными разноцветными жидкостями.
Гнумы, сидевшие за ближним столом,
Глоренлин поставил последний пустой стаканчик на поднос и поднял глаза:
— Три дня.
Тьфу ты, а лица-то трагичные, как будто год…
— Ну так неделя же ещё впереди, — и, рассеянно глянув на белые вихри за окном, — а то и больше, и всё время на корешках поганых. Кстати, попробуй вон те, — и кивнул на миску с глянцевыми коричневыми обрубками, мокнущими в маринаде.
Выглядело неаппетитно, но я уважила рекомендацию и попробовала. Это было похоже на спаржу, но гораздо лучше. Тихонько буркнула:
— Ну не так и плохи корешки-то.
Глоренлин только плечами пожал:
— Кто к чему привык, богиня. Попробуй, это горячий шоколад на молоке, тоже у купцов специально для тебя купили.
Ну да. Высокородные чистый вкус молока предпочитают, разве что с пряностями. Я же к горячему шоколаду в Мордоре пристрастилась, там-то относительно близко были харадские плантации, производящие какао. Но вот и сюда купец какой-то добрался, а уж эру Ангрод не сплоховал: подозреваю, он немало всякой дряни укупил с мыслью, что это богине в теле человечки понравиться может; с носками да с шоколадом угадал.
Намазывая хлеб топлёным маслом и накладывая сверху сыр, не торопясь никуда, благостно думала, как же мне хорошо сейчас будет. И тут как ошпарило:
— А коровы? Чтобы молоко было, телёнок нужен?
Глоренлин покивал, но лицо у него было непонимающее.
— Ведь рождаются и бычки, а их много не нужно, а корова-то каждый год телится, иначе молока не будет! Куда они деваются?
Удивился. Пожал плечами:
— Вовсе не каждый год, а молоко есть, пока брауни доят, хоть сколько лет. Мы умеем договориться с коровами, рождаются в основном телушки… коровки стадом живут, как хотят. Летом на воле, зимой в тёплых пещерах, сено им запасено… стадо само себя регулирует, — и, оживившись: — Да что я рассказываю, богиня, хочешь, сходим посмотрим?
И я сначала, с содроганием прислушавшись и приглядевшись к адскому аду за окном, отказалась, сказав, что не планирую нос из дворца высовывать в ближайшее время, а уж потом увидела белое лицо аранена да его гневно сузившиеся глаза.
И окружающие притихли, нехорошо так.
Твою мать! Я всего лишь коровок обсуждала! Если Глоренлин так мешает — что ж его не выперли, а за стол рядом посадили?! Сатанея, покосилась на владыку и услышала спокойное:
— Эру Глоренлин нужен мне для сегодняшнего обряда.
И, уже на квенья, обращаясь к принцу, высказал что-то вроде пожелания видеть его бесстрастным и ведущим себя подобающе относительно своего положения. Тот на квенья же извинился, а лицо каменным осталось.
Потухнув, есть уже не хотела. И не хотела, чтобы смотрели на меня, но сдержалась и тоже постаралась вести себя прилично, а сама только ждала момента, чтобы уйти по-тихому, сославшись на нездоровье и сонливость — которые, впрочем, тут же и начали подступать.
— Подожди, da’mi, не сбегай, — Трандуил шепнул и снова обратился к разговору о делах.