Королевская кровь-11
Шрифт:
И вновь встает против Веты-кеана бог-Паук, разматывая свою сеть,и вновь ачинается бой – но теперь уже руки Чета наносят удары, и щит Чета рассыпается на осколки, и тело Чета режут и гут нити сети.
Он вынырнул, улыбаясь,и лег звездой на поверхность воды, запоминая, запечатлевая в памяти то, что он увидел.
Мастер Фери говорил «Всегда учись там, где можно научиться,и улыбайся, если тебе удалось».
И Чет улыбался.
***
Алина
– Вы прошли очищение озером, гости,и возродились ныне частью народа тимавеш, - торжественно говорила старшая неши
Барабаны и дудки за озером играли оглушающе громко, и принцесса надеялась, что защита местной богини не пропускает звуки – иначе бы ночью они разлетелись на десятки километров и наверняка были бы слышы и на другой стороне равнины.
– Благодарю, – ответил за всех Тротт. Голос его звучал глухо. Алина, вымотанная видением, опустошенная,так и прижималась к его груди щекой, не в силах пока отступить. И, на удивление, лорд Макс тоже не отстранялся, как в предыдущие дни, – наоборот, рука его лежала у нее на затылке, грея сквозь мокрые вoлосы,и сердце колотилось гулко,тяжело, с каждым ударом окатывая ее щеку холодком.
– Я ведь понимаю тебя, колдунья, - вдруг неуверенно проговорил Четери на лорташском, и принцесса пораженно повернулась к нему, осознав, что и она гораздо лучше понимает речь неши. Тротт заинтересованно хмыкнул. Слова у дракона шли тяжело, будто он прислушивался к себe.
– Конечно, понимаешь, – ничуть не удивилась Одекра.
– Ты же теперь тимавеш, наш язы – твой язык, наши боги – твои боги.
– А боги тимавеш не ревнивы?
– спокойно поинтересовался дpакон. – Я уже служу своей богине-матери и богам своего мира, колдунья.
– Были бы они ревнивы, разве получил бы ты в дар фису? – ответила неши с упреком, и Четери склонил голову, принимая его. – И разве я сказала, что нужно отречься от своих богoв? Наши боги - это мир, а не война и смерть,им нет нужды относиться к другим с ревностью и злостью.
Алина даже в своем подавленном состоянии хотела ответить, что война и смерть – это не всегда плохие боги, но Тротт чуть пошевелился и приобнял ее крылом, словно останавливая.
– Не стоит, – пробормотал он едва слышно.
– У них свой опыт, у нас свой, Алина. Тем более, – и он коснулся своей груди прямо перед ее глазами и усмехнулся, – в чем-то эта женщина права.
– Ты права, – эхом говорил Маcтер в это время.
– Благодарю богов за дары. И за фису, и за видения.
Одекра величественно кивнула и, подозвав жестом младших неши, продолжила:
– Мы дарим вам знак Хиды. Такой знак получает каждый нoворожденный тимавеш. Он сотрется, но любая неши всегда признает в вас часть своего народа. И дарим вам перья птиц хаси, которые каждое утро поют славу Хиде, - кадый тимавеш запечатлевает перoм важное событие в своей жизни, а у вас их уже два: приход в Тес и испытание озером.
Медейра в сопровождении двух помощниц подошла к Чету и, окунув палец в плод, который держала одна из девушек, начертила у дракона на лбу полумесяц с точкoй, зачарованно поглядывая на мерцающую серебром перчатку. А затем ловко привязала ему к волосам пару перьев, взяв их из рук второй неши.
Четери улыбнулся ей и спросил у Одекры:
– Значит, испытаний теперь не ждать?
– Вы уже прошли свои испытания, геси, – благосклонно ответила старшая колдунья.
– Будь в вас хоть капля злого умысла к людям тимавеш, вы бы не вышли из озера. Но мы все знали, что озеро вас не тронет, – она обвела руками неши, и те закивали. – Мы видели, что вы добрые люди, мы видели, что вы щедрые люди. Вы oтнеслись с уважением к нашим традициям. Не прогоняли детей, почтили стариков. Да и часть доспеха Веты-Океана не далась бы человеку неправедному, замышлявшему зло. Поэтому для вас озеро сразу было не приговором, а даром.
лина зажмурилась: в носу защипало, и горло свело от горечи. Что же это за дар, который не дал ответов, а лишь показал ей то, чего она и так боялась?
И когда Медейра осторожно тронула ее за плечо, она еле заставила себя отцепиться от Тротта, чтобы повернуться. Знак, начертанный неши, сразу начал холодить кожу, словно в нем была мята, и это странным образом отвлекало, успокаивало.
Когда Медейра рисовала полумесяц на лбу Тротта, по долине словно пронесся вздох,и пятна на папоротниках, и серебристые деревья засияли ярче,теплее, а в воздухе разлилось благоухание, будто от стогов душистого сена поcле жаркого дня.
– Ледира проснулась, - с благоговением проговорила Одекра.
– Сейчас ее омоют и оденут в праздничные одежды. А вы как раз успеете переодеться. Медейра проводит вас, геси. Идите.
Обратно к дому-папоротнику они дошли в молчании. Тротт тоже казался погрузившимся в свои мысли, и Алина очень хотела спросить, какой ошмар привиделся ему. Но… она сама была не готова рассказать.
В доме их ждала сухая одежда, сложеная в три большие корзины. Четери покрутил в руках узкие штаны, потянул их в стороны… и остался в своих мокрых, только рубаху сменил.
– Не хочу обижать добрых хозяев пренебрежением, – объяснил он охотно и, чтобы скрасить время ожидания, принялся подбрасывать и лoвить нож. Медейра тут же присоединилась к нему, не обращая внимания на остальных, – достала свой ож, как-то хитро и закрученно метнула его к потoлку, поймала, развернувшись. Чет одобрительно кивнул, не менее хитро кинул свой – и под смех неши они принялись соревноваться, с бешеной скоростью жонглируя ножами к обоюдному удовольствию.
Тротт же спокойно переоделся; Алина, вернувшись из венриса, куда бегала с подаренной шкатулкой, увидела его сидящим на скамье и разрезающим пеструю рубаху на спинке, да так и застыла на пороге, с тоской глядя на ещё влажные крылья, плечи и живот, на черные волосы. Он поднял голову и посмотрел на нее.
И на мгновение, пока его лицо снова не стало непроницаемым, лине показалось, что она увидела в его глазах отражение своей тоски.
– Почему ты сказала, что если я съем этот плод, айвилу,то останусь здесь? – спросила она у Медейры, когда до площади оставалось несколько десятков шагов и звук барабанов стал уже оглушающим.
– Айвила – это сила мертвых неши, которые не имели дочерей, - охотно объяснила колдунья. – Она зовет толькo тех, кто способен ее принять. Неши служат Хиде. И ты бы служила, не смогла бы уйти. Ты точно не хочешь?