Королевская кровь. Книга третья
Шрифт:
— А вы, барон, при ней нянюшкой? — Люк недобро посмотрел на собеседника, покрутил головой, словно разминаясь.
— Не хами, — предупредил его Мартин. — Я тебе дам один шанс, Дармоншир. Запомни. К ней — со всем уважением. Налажаешь — я сделаю так, что она о тебе и не вспомнит.
— Вы так добры, барон, — с издевкой произнес Люк, — а я нет. Я вам шанса не дам.
Фон Съедентент покачал головой и вышел из беседки. Слишком давно у него было так же, когда чувства заглушали и разум, и долг. И, наверное, уже не будет.
Марину он нашел в кругу танцующих. Извинился перед ее партнером, перехватил в танце.
Глаза у нее были совершенно шальные, темные.
— Не подрались? — спросила она со смешком.
— А тебе этого
— Нет, — сказала она с пьяной уверенностью, — нет. Я бы хотела, чтобы вы подружились.
— Это вряд ли, — заверил ее барон. Она печально вздохнула, оступилась. — Пойдем-ка домой, принцесса, пока ты не заснула прямо во время фигуры.
— Домой так домой, — согласилась она покорно, следуя за ним вниз по лестнице. Внизу засмеялась как-то нервно, обняла спутника, уткнувшись лицом в его плечо. — Все так хорошо, Мартин.
— Пусть у тебя будет еще лучше, — произнес он тихо уже в ее гостиной. Поцеловал в щеку, протянул руку и снял с платья измятый, осыпавшийся цветок эдельвейса.
Утром субботы Люк Дармоншир проснулся в превосходном настроении. Вчерашний бал, обещавший стать скучнейшим мероприятием и пафосным антуражем для публичного заклеймения его титулом, внезапно оказался напряженным и увлекательным.
Впрочем, таковым было все, что касалось Марины.
Пальцы его чуть дрогнули — он вспомнил отзывчивое тело под собой, упругие бедра в тонком шелке чулок, ее пальцы в своих волосах, ее губы, и улыбнулся широко, закинул руки за голову.
Их взаимная игра. Захватывающая, острая. Может ли что-то сравниться с нею?
Удивительно, но он получал удовольствие, просто прикасаясь к ней, узнавая ее. Это казалось таким же нужным, как и сделать ее своей, и он уже после своего вопроса понял, что не так все будет и не здесь. Но не мог удержаться, чтобы не позволить себе побыть с ней еще немного.
Он увидел ее издалека — и сразу узнал. По светлым волосам, по линии плеч, по немного нервным движениям тела. Хотя нет, все не то. Сначала он забеспокоился, как охотничий пес, взявший след, ощутил тревогу, начал оглядывать зал — и тут же увидел ее со спины. Марина, тонкая, прямая, стояла с бокалом шампанского и о чем-то разговаривала со своим спутником.
Ее затылок и ее спину он узнал бы среди тысяч других.
Нет, он пытался сдержать слово, данное Инландеру. Не показывать свой интерес, не подходить к ней, чтобы не привлекать внимание Луциуса. Не смотреть лишний раз. Стоически принимал вежливые поздравления от людей, которых он не знал, и которые чествовали не его — а герцогский титул. Даже успел поработать над загадкой поставленного кем-то и спасшего ему жизнь щита — пригласил на танец придворного мага Инландеров, пофлиртовал с ней немного, поинтересовался, может ли на нем стоять защита — и получил ответ. Никакого щита на нем нет. Поблагодарил, рассыпался в комплиментах, покаялся в ответ на ироничный упрек волшебницы в том, что использует бал для консультаций. И твердо решил отойти в королевскую ложу и при первой же возможности сбежать.
Будто он был в состоянии удержаться.
Кровь уже гнала по венам азарт и адреналин. Как украсть у всех на глазах драгоценную вещь? Как подойти к принцессе, коснуться ее, чтобы не вызвать никаких подозрений?
Голос разума твердил, что не нужно, что это опасно, что он рискует — а когда он боялся риска? Особенно ради такой награды… да. И даже нотации барона, которого так и не удалось разозлить и который живо напомнил интонациями выговоры его покойного деда, не испортили эту ночь.
Герцог Дармоншир уже позавтракал, уселся в кресле с сигаретой, лениво перебирая пахнущие типографской краской утренние газеты и поглядывая на телефон. Не выдержал, протянул руку — позвонить ей, поговорить, сказать, что хочет видеть. Просто услышать голос. Просто понимать, что она там, на другом конце трубки. Набрал
Ему объявили войну.
«Волк в серебре» — гласили черные буквы заголовка. Он встряхнул газету, расправляя ее, прочитал новость на первой полосе, мрачнея и задумываясь с каждой строчкой.
«Без всякого сомнения, нынешний Серебряный бал стал событием года и лучшим среди проводимых ранее балов. Однако и это событие затмила новость воистину неожиданная — Его Величество Луциус Инландер по доброте и всепрощению своему принял оммаж нового герцога Дармоншира, в прошлом скандально известного нам гонщика, дебошира и мота Лукаса Кембритча. Герцог был элегантен и сдержан, вел себя с достоинством и приличествующей титулу надменностью и суровостью, кою только подчеркивала прекрасно сделанная волчья маска.
Напомним, что его светлость на долгие шесть лет покинул страну, оставив здесь сотни разбитых сердец и безутешных владельцев борделей и клубов, лишившихся весомого заработка. И вот он вернулся, как триумфатор, получив милость Его Величества, герцогскую цепь и значимое положение в королевстве. Нет возможности оспаривать мудрость Его Величества и право наследования, но прошлое его светлости не может не настораживать.
„За столько лет он должен был измениться“, — возразите вы. Мы глубоко уверены, что это так и есть, и что ночное пребывание Волка в беседке изумительного дворцового парка с некоей светловолосой дамой — при существующих его договоренностях о браке с пропавшей принцессой Ангелиной Рудлог — простая сплетня. И что кажущееся сходство оной дамы с третьим цветком огненного дома — плод воображения завистников. Ведь не мог же властительный Дармоншир оскандалиться в первый же день принятия титула? Тайно встречаться с третьей сестрой, будучи обрученной с первой — да кому такое в голову могло бы прийти? Мы не верим, нет-нет, не верим.
На этом умолкаем, дабы не придавать сплетням весу.
Многие лета герцогу Дармонширу!»
Люк перечитал заметку еще несколько раз, чувствуя, как начинает пульсировать кровь в висках и воздух сгущается, едва протискиваясь сквозь сжатые зубы. Отметил автора — некая Элизабет Э., которая вполне могла быть и Джоном Д., и даже Петром Ивановичем С., хотя, скорее всего, никакого автора не существовало. Вряд ли газетенка могла опубликовать подобное даже при всей своей желтизне и при всей существующей в Инляндии либеральности в отношении прессы. Значит, за ним намеренно следили, значит, статью «заказал» кто-то могущественный, которому не смогли возразить. И он, Люк, сам дал им в руки оружие против себя. И против Марины.
«Вы бы пощадили ее имя, милорд», — вспомнил он. Задрал голову вверх, чувствуя, как сводит скулы и темнеет в глазах от тяжелой, выворачивающей мышцы злости, серьезной и столь непривычной ему, судорожно двинул кадыком и разодрал газету пополам, швырнул со стола пепельницу — та разбилась об цветастый камин, осыпалась пеплом и осколками, пнул столик — так, что тонкая ножка сломалась, и тот рухнул на пол. Пачка газет веером разлетелась по ковру.
— Идиот! — рявкнул Дармоншир и еще раз пнул ни в чем не повинный столик. — Какой же ты идиот, твою мать!
Открылась дверь в гостиную, заглянул невозмутимый дворецкий, старательно скрывающий удивление.
— Ваша светлость, — произнес он, — вам приказывают явиться к Его Величеству на аудиенцию.
— Конечно, — процедил Люк, — спасибо, Доулсон.
Конечно, его вызывают. Неизвестный доброжелатель обязательно должен был озаботиться, чтобы информация дошла до Луциуса.
Дворецкий сдержанно поклонился и развернулся к двери.
— Доулсон, — позвал его герцог, — а вы не знаете, где сейчас руководитель службы безопасности, работавший на деда? Как его звали… Леммин… Ламмин…