Королевская охота
Шрифт:
О, боги! Как девчонки выдерживают такую адскую работу? За день приходится убирать почти два десятка комнат и длинный коридор, вечно заполненный снующими туда-сюда людьми. Ладно, Корнелия и Малена, работающие на этом же этаже, помогают, иначе бы руки отвалились. Сколько пришлось выслушать от языкастых горничных о его способностях! «Косорукая купчиха», «бестолочь, не умеющая держать метлу», «неумеха с красивым голосом». Вот за красивый голос спасибо! Тюлень улыбнулся. Ну не умеет он ловко шуровать метлой, а вот ножом, палашом или интрепелем — вполне себе!
Вздохнув, он аккуратно
Тюлень спустился вниз и через коридор для слуг вышел во внутренний дворик, высыпал мусор в деревянный ящик. Как только он заполнялся, его вывозили на телеге за город. Вздохнув ещё раз — когда закончатся его мучения? — штурмовик вернулся в коридор и вдруг оказался прижатым к стене. Чья-то рука лихорадочно ущипнула его за бедро и стала задирать платье.
— Не дрыгайся, крошка! — в лицо Тюленю пахнуло гнилостным запахом лука, рыбной похлёбки и плохих зубов. Это был дровосек Закхей, наглый и отвратительный мужик, чем-то обиженный на женщин. С ним даже остальные слуги старались не связываться, и поэтому в каморке Закхей жил один, что нисколько его не огорчало. Плохо, что он был невероятно силён, и если зажимал в углу какую горничную, спастись можно только закричав. Тюленя сразу предупредили, чтобы не вздумал сопротивляться, иначе этот идиот может сломать руку или ударить по лицу. Надо лишь дать ему пошарить под подолом и потискать грудь — потом сам отстанет. — Ты же новенькая, вот давай и проверим, какова ты на вкус!
Ведро с грохотом упало на пол.
— Что, сунуть свой стручок захотел кое-куда? — спокойно спросил Тюлень, с трудом выдерживая давление локтя на шею. — Какая же девушка захочет быть с тобой, если ты такой жадный и нетерпеливый?
— А что, появилось желание почувствовать моё хозяйство? — хохотнул Закхей, наконец-то, ослабив нажим.
— Помойся, зубы почисти, приоденься — и будешь завидным женихом, — усмехнулся в ответ штурмовик и жёстко ткнул пальцами в глазные яблоки дровокола. Тут же коленом врезал в промежность и завершил мощным ударом по шее, заваливая идиота на пол.
Закхей валялся под его ногами и выл, не зная, за что держаться: за внезапно заболевшие глаза или за пах. Тюлень наступил башмаком ему на горло, чуть наклонился и произнёс:
— Больше так не делай, а то яйца оторву с корнем. И девчонок прекрати зажимать по углам.
— Сучка-ааа! — всхлипнул Закхей. — Я же тебя на кусочки порублю на колоде! Убери ногу-уу!
— Вот дурак! — удивился Тюлень и внезапно заметил, как из-за угла на него смотрит какая-то девица, работающая на кухне. Её глаза были расширены от ужаса и счастья, а на лице написано такое потрясение, что штурмовика разобрал смех. Картина ещё та: какая-то слабенькая горничная повалила жуткого дровосека, пинает его и даже угрожает. Он подмигнул кухарке, и та умчалась быстрее ветра. — Да я тебя быстрее разделаю как свинью, ты даже не представляешь.
— Ты кто такая?
— Я твоя смерть, — ухмыльнулся штурмовик, и подняв ведро с метлой, спокойно насвистывая незатейливую мелодию, пошёл в кладовую, чтобы положить инструменты. До вечера можно отдыхать. Но не тут-то было. Только он прилёг на своей узкой кровати и закрыл глаза, дверь с грохотом отлетела в сторону, и на пороге появилась разгневанная Зефора. За ней маячил Модвен с любопытством на лице.
Старшая служанка упёрла руки в пышные бёдра и заревела:
— Ты что себе позволяешь, кукла белобрысая? Покалечила Закхея, он теперь работать не может! Хочешь, чтобы я тебя на колку дров поставила? А ну, подняла свою задницу, живо!
Тюлень с трудом сдержался от колкого ответа. Ему нужно продержаться пару дней, не больше. Если сейчас эта наглая бабёшка выкинет его на улицу, операция окажется под угрозой. Да, он выяснил, где находится отдельная спальня, кабинет и либрария герцога. Теперь осталось дождаться своих и провести их по запутанным коридорам наикратчайшим путём. Нельзя сейчас срываться, никак нельзя.
Он встал, одёрнул на себе передник и умело вызвал дрожь в голосе, при этом повысив тональность.
— Закхей меня стал лапать и предлагал засунуть свой стручок куда мама не велела! Как должна, по-вашему, вести себя честная девушка? Вот я и попыталась от него убежать!
— Смотрите-ка, неженка нашлась! — немного сбавила обороты Зефора. — Подумаешь, полапал чуток. Ещё никто из горничных не умер от этого! А стручок у него не стоит, могла бы и не волноваться! Но ты ему пальцы отдавила! Он не может топор держать! Кто нарубит дров на кухню?
— Если надо, я нарублю, — пожал плечами Тюлень. — Я не такая неженка, как вам кажется.
— Точно? — неожиданно удивилась смотрящая. — То-то у тебя мозоли странные. Колун-то удержишь? Не для женских ручек, как-никак.
— Попробую.
— Ну, хватит мне тут оскорблённую невинность строить! — снова зарычала женщина, но как-то спокойно, без надрыва. — Чтобы этого больше не повторилось. Говорю тебе, пусть себе шарит, от тебя не убудет. Но я предупрежу его, чтобы поменьше руки распускал. Действительно, девочки мои с синяками ходят, тоже жалуются, нехорошо.
«Ага, если бы он между моих ног засунул руку, очень бы удивился, — хмыкнул про себя Тюлень. — Тогда пришлось бы его кончать на месте. Ох, как-то надо выдержать, смириться с некоторыми неудобствами, когда ходишь в женском платье».
— Спасибо, Зефора, больше не повторится, — кивнул Тюлень.
— Ладно, отдохни немного. Ты ела?
— Нет ещё. Было много работы.
— Поешь, а потом отнеси еду в подвал. Туда какого-то воришку отвели, накорми его. Странно как-то. Обычно с уличными ублюдками не церемонятся, судят сразу же в ратуше и наказывают. Ладно, к тебе тут сеньор Модвен.
Зефора ушла, грохоча башмаками, а Модвен проскользнул в каморку, прикрыл дверь и подмигнул Тюленю.
— Ну ты и даёшь, Энесс! Я, когда слушал этого жутко воняющего громилу, даже усомнился, что такая хрупкая девушка могла свалить его с ног! Но там какая-то кухарка подтвердила. Она видела, как ты расправилась с дровосеком.