Королевский дуб
Шрифт:
Я спустилась туда, где горели костры, нагнулась и положила покупки на землю между ними. Затем прошла вниз к краю воды и остановилась. Том на противоположном берегу раздвинул тростник, доходивший ему до талии, спустился к ручью и протянул мне руку. Там, где он раздвинул заросли, я увидела сооружение среди рогоза и тростника, нечто вроде туннеля из ветвей дуба и сосны, покрытого живыми зелеными дубовыми ветками и мхом, сооружение высотой примерно до талии Тома и около пяти футов длиной.
— Диана, если ты не против, мы бы хотели, чтобы ты перешла ручей и прошла сквозь туннель, — сказал Том. — Внутри туннеля нет ничего, кроме свежих веток сосны и дуба. Я сам срезал их сегодня утром. Тебе, возможно, придется наклониться или пройти на четвереньках, но это ничего не значит, обещаю тебе. Я бы показал,
— Я знаю, — ответила я. Прежде чем говорить, мне пришлось проглотить комок в горле.
— Ну ладно, — произнес Том. — Начинаем.
Звуки флейты и барабана усилились, голос Скретча стал выше, я вошла в воды Козьего ручья и пересекла его, не чувствуя ледяного холода промокших насквозь носков и мокасин. Я взглянула на Тома. Он стоял у другого конца зеленого туннеля и, улыбаясь, кивал мне головой. Я глубоко вздохнула, нагнулась и вошла в арку из ветвей.
Туннель был точно таким, каким описывал его Том. Внутри ничего не было, кроме мокрой черной земли в тех местах, где Том очистил ее от тростника, и низко нависших, образующих арку, ветвей, прутьев, иголок и листьев. Я глубоко вдохнула запах холодного свежего дуба и недавно срубленной древесины. Я закрыла глаза, прошла туннель и вновь выпрямилась. Том стоял передо мной и протягивал руку. Я ухватилась за нее.
Мой друг провел меня между Ризом и Мартином, и мы остановились перед Скретчем Первисом. Том отступил назад. Скретч с трудом нагнулся, поднял с земли небольшую глиняную чашу и опустил в нее руку. Указательным пальцем он начертал что-то на моем лбу, что-то холодное и влажное. Я закрыла глаза. Я не хотела видеть цвет жидкости на его темной руке. Когда я открыла глаза, то увидела, что Том поднимает корону из листьев, похожую на их венцы, и водружает ее мне на голову. Он улыбнулся и поцеловал меня в обе щеки, затем Скретч, Риз и Мартин сделали то же самое. Скретч закрыл глаза и монотонно пропел короткое заклинание. Все было окончено. Мои друзья сошли с мест, положенных по ритуалу, и, казалось, начали потягиваться и толочься на месте, как это обычно Делают мужчины после захватывающей футбольной игры. Все смотрели на Тома.
— Вот и все. Приветствую твое вступление в леса, Диана Колхаун.
— Приветствую тебя, Диана, — повторил за Томом Мартин. Риз и Скретч также пробормотали свои приветствия.
— Я… благодарю вас, — чуть слышно проговорила я. — Чувствую себя, как дева Марион. [83] И все-таки, кто-нибудь расскажет мне, что сейчас произошло?
— Да, — заверил Том Дэбни. — Но сначала обед. Не знаю, как вы, ребята, но я голоден как черт. Я не ел со вчерашнего обеда.
— Ты это говоришь так, будто напрашиваешься в святые, — засмеялся Риз Кармоди. — Черт возьми, никто из нас не ел со вчерашнего дня, а еще меньше пил. А это жестоко и до чрезвычайности необычно.
83
Возлюбленная Робина Гуда.
Они рассмеялись: мужчины, собирающиеся выпить пива после матча.
— Тогда чего мы ждем? — спросил Том.
Так велико было его личное влияние, власть ночи, костра и непонятного старинного ритуала, что, когда я спросила Тома, почему мне предложили положить хлеб, соль и вино между кострами и он ответил: „Для очищения", я просто протянула: „А-а-а!" и последовала за мужчинами в дом.
Том развел огонь в камине, поставил запись Джерри Маллигана и отправился на кухню. Мартин Лонгстрит налил виски всем, кроме Скретча, который улыбнулся, покачал отрицательно головой и закрыл глаза, покачиваясь в глубоком кресле у огня и отбивая ногой такт музыки. Из кухни стал доноситься насыщенный запах жарящегося мяса, и я поняла, что голодна как волк.
Я сняла мокрые обувь и носки, протянула ноги к огню и позволила чувству успокоения, которое Козий ручей всегда порождал во мне, смыть странность этой ночи. Мы, наверно, были похожи на четырех приятелей, собравшихся поесть, выпить и повеселиться в доме общего друга. Фактически мы ими и были, хотя теперь мы были чем-то
Но сейчас я чувствовала только легкость, довольство и простой физический аппетит. Виски, подобно дыму, клубилось во рту и разливалось теплом по крови. Ощущение странности того, что мы только что проделали на болоте Биг Сильвер, съежилось где-то на краю моего сознания и не подбиралось в круг огня намина. Я знала, что вскоре мне придется осмыслить происшедшее, придется найти ему место в житейском опыте, попытаться пристроить в своем сознании… но после, не сейчас. Здесь, вне города, эта странная ночь казалась совершенно естественной. Только в Пэмбертоне она станет причудливой и немыслимой.
Я подняла бокал, приветствуя мужчин, сидящих у огня:
— Л'хаим, или как это говорится, — произнесла я. — Давайте начнем. Кто из вас расскажет мне, в чем дело?
— Думаю, что я, моя дорогая, — начал Мартин Лонгстрит. — Я никак не могу сбросить академическую мантию, даже в лесу. Конечно, если Том не хочет сам все объяснить.
— Валяй, Марти, — крикнул Том из кухни. — Доверие к тебе намного выше, чем ко мне. Она уже полагает, что я свихнулся. Но она, по крайней мере, выслушает тебя. А если наплюет на твои слова, ты можешь устроить так, что ее выгонят с работы.
Мартин широко улыбнулся; я впервые заметила, что это весьма привлекательный мужчина, а когда-то он был просто очень красив. Я подумала о разговорах насчет его гомосексуализма, которые слышала в колледже, но это были сплетни, причем не зловредные. В колледже Мартина глубоко уважали, а его академическая манера держаться отличалась строгостью и педантичностью. Теперь я могла убедиться, что это был живой, веселый человек. Мне вдруг захотелось думать, что он прожил хорошую жизнь.
— Уволить Диану я не смог бы, — возразил Мартин. — Она имеет теперь, наверное, больше блата, чем я.
— Господи, ну кто-нибудь наконец расскажет мне, в чем дело?
— Да-да. Хорошо. — Мартин глубоко вздохнул. — То, что мы совершили сегодня, Диана, очень старый ритуал очищения и посвящения. В основе своей он пришел с берегов Инда, от племен хинду, которые верили, что человек — скажем так — осквернен контактом с внешним миром, возможно, заражен его болезнями и пороками. Поэтому человек должен быть рожден заново в чистоте и невинности, прежде чем его смогут ввести в общину и представить правителю. И тогда был создан образ обычного пути рождения женщиной от золота или от священного йони. [84] Таким образом, посторонний или непосвященный должны были пройти этот путь рождения, чтобы родиться вновь. Нам трудно добыть золото или йони, поэтому мы воздвигаем собственный культ Дуба, который мы считаем священным деревом лесов. Когда ты прошла через костры, воду и туннель из листьев, ты как бы очистилась от внешнего мира и обновилась, чтобы принять таинства леса. И ты стала безопасна для связи с нашим шаманом, коим является Скретч.
84
Символ женских половых органов, символ божественной силы.
Мартин кивнул Скретчу, тот ответил ему тем же, улыбаясь и приоткрыв глаза. Я смотрела на Мартина.
— Ритуал огня был воспринят из практики защиты татарских ханов в средние века. Огни разжигались, чтобы уничтожить всякие колдовские чары с подарков, приносимых хану гостями. Прохождение через воду и помазание пришло из ритуала очищения племен башиланге, живущих в бассейне реки Конго. Мы внесли некоторые изменения специально для тебя, но обычно женщины башиланге, которым предстоит очиститься, купаются обнаженными в течение двух дней в священном потоке, а потом в таком же виде предстают перед главным жрецом, чтобы тот помазал их священным веществом на лбу и груди. Мы сочли, что это чересчур для тебя — купаться в феврале в лесном ручье, а кроме того, Скретч чувствует себя оскорбленным при одной только мысли о голых дамах. Но в основном все было сделано так, как следовало. Это означает, что ты теперь одна из нас, частица лесов. Ты можешь делать с этим все, что хочешь, или не делать ничего. Но мы надеемся, что ты пожелаешь… исполнять ритуалы вместе с нами.