Королевский факультет
Шрифт:
Оглядел Гришу со все сторон (тот с удовольствием вертелся, как модель на подиуме), с чистой душой отдал оставшиеся серебряки, объявив, что это премия за хорошо и с выдумкой выполненную работу. Мастеровые тоже так считали и поэтому не стали спорить по поводу колоссальной (по их оценкам) и мизерной (по моей) оплаты.
Расстались довольные друг другом. Любуясь свежеотделанным скелетом, я едва не забыл своей вчерашней мысли одеть его, а то ходит голый, просто неприлично. Конечно, после работы мастеровых его не стыдно было показывать, но все равно... Что мне пары серебряков жалко?
Зашли в первую
— Э, — грубо сказал я, поддерживая свою репутацию, — не вздумай падать в обморок, в зомби превращу.
Хозяин побледнел еще больше. Я оказался не прав, посчитав вчера бледность некроманта неестественной для живого человека. Оказывается, и живые люди могут достигать подобной консистенции.
— Мне нужно одеть моего Гришеньку, — ткнул я рукой в скелет, решив больше не накалять обстановку, — оплачу по-королевски.
Последняя фраза была сказано специально. Услышав о деньгах, торговец слабо улыбнулся, не совсем веря, что я буду расплачиваться — проще отнять, — но начал двигаться. Грише подобрали роскошную шляпу, типа ковбойской, плащ, расшитую серебром черную рубашку, простонародные джинсовые штаны (дворянам их носить было нельзя — реноме!), ботинки дорожные, ботинки комнатные, постельные принадлежности. Набежавшая обслуга подогнала одежду под размеры скелета, а в обувь нашили вставки, чтобы ноги не болтались.
Я удовлетворенно осмотрел Гришу. В одежде он почти походил на человека. Особенно со спины. Гриша, вертясь перед зеркалом, тоже был доволен. Я услышал цену — полтора серебряка. Наверняка хозяин вставил в нее свой испуг, но я ему простил его недостаток. И даже не стал брать сдачу с двух серебряков. Дворянин, особенно знатный, такими мелочами пренебрегал. Вот как!
В деканате Гриша облюбовал большой шкаф, почти пустой, с некоторым количеством каких-то бумажек, зачем-то стоявший на моей половине и принялся в нем обустраиваться. Мусор выбросили. Гриша подмел, забрал все вещички и закрылся, давая понять, что жаждет отдыха. Некробиотическим существам тоже была нужна передышка, хотя сном ее назвать трудно.
Я не стал ему мешать, решив немного почерпнуть информации о понравившейся мне Даре. Клавдия Николаевна поняла меня с полуслова. Она усмехнулась и пояснила, что фон Франкенштейнов всего три и все они женщины.
— Три сестры? — не понял я.
— Нет, — замялась Клавдия Николаевна, — они родственницы, но не сестры и вообще не состоят в родстве.
Я покрутил своими извилинами, пытаясь разобраться в путанице понятий. Родственницы, но не в родстве.
— У них разные матери? — сделал еще одну попытку я.
— У них как бы и матери
Клавдия Николаевна молча кивнула, подтверждая ее слова. Я было хотел высокомерно заявить, что могу из защитить и даже открыл рот, но потом, образумившись, закрыл. Чем и как я буду их защищать? И потом, зачем мне сведения о Франкенштейн? Тебе станет теплее, если узнаешь, как родственники не состоят в родстве? Сиди и занимайся своими непосредственными заботами. А всякие глупости уже не по твоему возрасту.
С этими мыслями я вернулся домой, в квартиру, решив на следующий день никуда не выходить и посвятить его изучению научной литературы. В университете была такая библиотека! Я взял целую пачку книг и на Грише дотащил ее домой. Два дня меня никто не трогал, позволяя наслаждаться наукой, но очередное утро внесло свои коррективы. Когда заканчивал завтрак, почувствовал привычное ощущение мыслесвязи. Они что, следят за мной? Только встанешь из-за стола, сразу вылавливают и, как правило, грузят материалом негативного свойства, чтобы ты весь день чувствовал себя облитым грязью.
— Да!
Появился мыслеобраз Катеньки.
— Ее императорское величество ректор университета просит вас явиться к одиннадцати часам в малый зал заседаний ректората. Форма одежды — парадная.
Скоро я не буду никому отвечать по мыслесвязи. Хотят поговорить — пусть приходят. Я выразил свое недовольство.
— Полагал бы, что заседания здесь бывают не часто. Кое-кто мне это подтверждал, убеждая в занятости ректора. А вижу, бюрократия процветает.
Катенька смущенно улыбнулась.
— Предыдущий декан вызывался в ректорат не больше двух-трех раз за все пятьдесят два года службы. Это за исключением парадных мероприятий. Я рискну предположить, такое внимание к вам со стороны ее императорского величества вызвано одобрением вашей деятельности.
Какая еще деятельность? Я позволил себе усомниться в оценках Катеньки, но комментировать не стал. Ведьмочку-то здесь с какой стати приплетать? Она простой исполнитель.
Поинтересовался состоянием Гриши. Катенька сообщила, что он один раз выходил из шкафа, посмешил их, показав различные пантомимы, а сейчас сидит в моем кабинете на стуле для посетителей, написав на листочке, что думает. Я попросил передать ему пожелания благополучия и сладких дум.
— И еще, — Катенька замялась, — не знаю, как отреагирует ваша светлость на это происшествие...
Я насторожился. Явно что-то случилось. Королева Таринская Антуанетта объявила войну Камприи? Сгорел главный корпус факультета? С Гришенькой все-таки какие-то проблемы?
— Ну говорите же!
— Неизвестный негодяй написал на стене главного здания факультета, неподалеку от фойе парадного входа «декан — дурак». Магическая надпись такая прочная, что ни обычной краской замазать, ни магией затереть. Поработал очень сильный маг. Очень неприлично, люди косятся. Боюсь, — секретарь понизила голос до шепота, — это может сказаться на вашем авторитете.