Королевский выбор
Шрифт:
— Черт возьми! — не сдержался Рамиро. — Отчего в последнее время все вокруг меня твердят о революции?!
Леокадия полоснула по нему взглядом и, вцепившись тонкими пальчиками в ворот рубашки, дернула к себе поближе.
— Потому что ты идеалист, милый! — Она оттолкнула его от себя. — И не понимаешь, как далеко все зашло!
— Не держи меня за дурака, — хмуро сказал Рамиро. — Я вижу. Я все вижу.
— Тогда сделай что-нибудь! Или позволь мне, я сделаю!
— За спиной у отца?
— Твоему отцу нет дела до королевства! — выкрикнула Леокадия. — И до нас всех! Он трахает мою мать в своих роскошных покоях, он покупает ей наряды, как только она попросит, он заказывает побрякушки мне, стоит лишь бровью шевельнуть, он покупает
— Леокадия. — Рамиро потянулся, обнял ее и привлек к себе. — Не тревожься так. Я все понимаю, я осознаю твое беспокойство и сам беспокоюсь не меньше. Я сделаю все, что в моих силах, обещаю.
Он ощущал, как бьется ее сердце.
— Рамиро… — прошептала она и отстранилась, высвобождаясь из его объятий. — Какой же ты все-таки, Рамиро… Едем. Пора возвращаться во дворец.
В том, что сестра права, Рамиро убедился несколько дней спустя, зайдя к отцу после завтрака.
Его величество Альваро V принимал у себя советников. Рамиро вежливо раскланялся с ними — с графом Сезаном, смерившим принца настороженным взглядом, с сеньором Маурисио де Гальего и бароном Рубеном де Флоресом, — и сел в углу, на свое привычное место. Он часто участвовал в кулуарных разговорах с советниками. Обычно присутствовал еще Амистад де Моралес, однако сегодня его что-то не видать. Как любопытно.
Кажется, нынче появления Рамиро не ждали, однако прерывать беседу никто не собирался. Глядя в жесткие глаза Франсуа Сезана, принц видел, что тот пытается просчитать его. В конце концов, похоже, граф решил, что хуже не будет.
— До вашего прихода мы говорили о демократии, мой принц, — пояснил он.
— Мы чего-то еще не знаем о демократии? — надменно бросил Рамиро.
— О, ну почему же, — граф сделал вид, что не замечает этого тона, — только вот я говорил не о том, чтобы установить демократию здесь, на Фасинадо, но о том, как это работает в других странах.
— В частности, во Франции.
— Почему бы нет?
— Отец? — Рамиро вопросительно глянул на Альваро. Тот вяло махнул рукой.
— Граф Сезан рассказывает нам, какой может быть демократия.
— Кажется, вся Европа уже это знает, — еле сдерживаясь, заметил Рамиро.
— Вы, как всегда, порывисты, ваше высочество. Прошу простить меня за такие слова.
Рамиро хмыкнул. Каким-каким, а порывистым его еще никто не называл.
— С вашего позволения, я продолжу, — сказал Сезан. — Итак, если исходить только из определений, демократию можно определить как режим, в котором народ имеет возможность реализовать свою волю непосредственно либо через своих представителей, а власть несет ответственность перед гражданами за свои действия. Заметим, никто не говорит о том, что у власти некому стоять. Если страна вступает на демократический путь, она должна следовать нескольким принципам. Суверенитет народа — это означает, что народ является источником власти, именно он выбирает своих представителей власти и периодически их сменяет. Признание этого принципа означает, что конституция, форма правления могут быть изменены при всеобщем согласии народа и по установленным, закрепленным в законе процедурам. Именно это, как вы знаете, происходит непрерывно во Франции, где первый консул старается всеми силами устранить ошибки Директории…
— Или усугубить, — пробормотал Рамиро.
— Вы что-то сказали, ваше высочество?
— Продолжайте, граф Сезан. Весьма познавательная лекция.
— Охотно. Второй принцип — это выборность. Государственная власть рождается из честных выборов, а не посредством
— Ну, почему же, — заметил Альваро, — вспомнить хотя бы одного из моих предков, Хорхе III…
— Хорхе III был сумасшедшим, извините за такие слова, ваше величество, — встрял Рубен де Флорес.
— Зачем извинения! Хорхе таким был, и довольно.
— Мы остановились на выборах, — с нажимом произнес Сезан. Рамиро даже восхищался его настойчивостью. — Демократические выборы предполагают реальную соревновательность различных кандидатов, альтернативность выбора. Реализация принципа «один гражданин — один голос» раскрывает смысл политического равенства. Точно так же, как голосует королевский совет, только в масштабе страны. И это работает, в чем мы все можем убедиться! И народ получает больше прав. — Он заговорил осторожнее, понимая, что ступает по тонкому льду. — Если греки придерживались подобных принципов, отчего нельзя применить это у нас? Народ не столь туп, как мы привыкли о нем думать. Он жаждет получить свое право, тянется к нему. Эти права защищают граждан от… произвола власти. От сумасшествия. К ним можно отнести равенство всех граждан перед законом, право на частную жизнь, право не подвергаться пыткам, наказанию без суда, свободу вероисповедания и прочая, и прочая. Право избирать и быть избранным, свобода выражения политических суждений, свобода голосования, право на создание политических и общественных организаций, право подавать петиции властям… Не бывает государственного устройства, где не была бы выражена часть этих прав.
— Вы идеалист, граф, — заметил Альваро. Рамиро внимательно наблюдал за ним: король слушал, чуть заметно хмурясь.
— Я не идеалист. Я прекрасно осознаю, что все не так просто. И я не призываю установить на Пуэрто дель Фасинадо демократический режим. — Он покосился на Рамиро, ответившего настороженным взглядом. — Меня вполне устраивает та власть, которая есть. Но я говорю все о том же — о помощи, которую мы можем попросить. Первый консул благосклонно выслушает нас. И если мы обретем покровительство Бонапарта, здесь станет легче жить…
— Легкая жизнь, граф Сезан, — отчеканил Рамиро, — начинается после смерти в райских садах. До этого легко не бывает.
— Как же вам непросто жить с такими убеждениями, ваше высочество! — Граф покачал головой в притворном изумлении. — Демократия, что царит во Франции, — не змей, пожирающий сам себя! Это эффективно! И это то, чему мы можем доверять!
«Спокойнее, — приказал себе Рамиро. — Спокойнее».
— Вы предлагаете доверять стране, где принимает решения эмоционально неуравновешенный народ, уже однажды — и совсем недавно! — отправивший своих правителей на плаху. Вы желаете, чтобы эти настроения проникли сюда? Фасинадо не настолько нуждается, чтобы прибегать к помощи со стороны, да еще и просить об этой помощи!
— Рамиро, — велел король, — выйди.
Принц осекся, не веря своим ушам.
— Ваше величество?..
— Выйди.
Они несколько мгновений смотрели друг другу в глаза, затем Рамиро отвернулся, рывком встал и чеканным шагом покинул кабинет. Очень хотелось грохнуть дверью, однако предусмотрительные слуги стояли на страже, так что даже этого не удалось.
Глава 12
Вот теперь Рамиро действительно ощущал, что устал.
Сомнения взяли его в лапы, и он разучился на время чувствовать глубину. Не понимал, что происходит. Он больше не заглядывал вглубь. Он тихо скользил по поверхности собственных мыслей, тихо-тихо, чтобы не потревожить спящее внутри. Ему было слишком много и того, что есть, он плохо спал — а ведь привык засыпать, едва голова коснется подушки.