Королевское чудовище
Шрифт:
Сделавшись половчее, Файер начала даже помогать в самых простых делах при операциях: держать лампы, подавать хирургам инструменты. Она обнаружила, что спокойно переносит вид крови, инфекций и человеческих внутренностей — хотя человеческие внутренности были несколько противнее внутренностей жуков-чудовищ. Некоторые из воинов были ей знакомы со времен трехнедельного путешествия с Первым. Возможно, раньше кто-то из них был ее врагом, но теперь, когда они были на войне, испытывали боль и такую потребность в утешении, это ощущение ушло.
Однажды принесли воина со стрелой в бедре, которого она помнила очень
Когда приехал Брокер, он взял ее руки, прижался к ним лицом и плакал в них.
С Брокером приехала не только Роэн, но и Мила, потому что Брокер попросил ее быть его помощником, и Мила согласилась. Брокер и Роэн — старые друзья, не видавшие друг друга со времен короля Накса, — теперь были практически неразлучны, и Мила часто была с ними.
Нэша Файер видела лишь изредка, когда он приходил в форт за информацией или обговорить стратегию с Гараном, Кларой, Брокером и Роэн. Улыбка у него была тусклая, а сам он — перепачкан в грязи и изнурен.
— Я верю, что король Нэш вернется, — спокойно говорила Мила Файер каждый раз, как он снова уходил в пещеры. Даже притом, что Файер знала, что уверения Милы не основывались ни на какой логике, они ее утешали.
Мила изменилась. Тихая, уверенная, она напряженно работала с Брокером.
— Я узнала, что есть лекарство, которым можно прервать беременность, едва она проявится, — легко сказала она Файер однажды. — Мне уже поздно, конечно. Вы знали, миледи?
Файер была потрясена.
— Конечно, нет, иначе я бы сказала тебе и нашла его для тебя.
— Мне сказала Клара, — ответила Мила. — Королевские целители достигают впечатляющих высот, но, наверное, нужно вырасти в определенных районах Столицы, чтобы иметь хоть шанс узнать, на что они способны. Я разозлилась, когда услышала, — добавила она. — Я была в ярости. Но что толку теперь об этом думать. Я такая же, как все, так ведь, миледи? Все мы идем не теми путями, которые выбрали бы для себя. Я иногда устаю от собственных жалоб.
— Этот мальчишка… — произнес Брокер позднее в тот же день. Он сидел подле Файер на крыше, куда позволил себя отнести, потому что хотел посмотреть на серую пятнистую лошадь. Он покачал головой и проворчал: — Ох уж этот мальчишка… Надо думать, у меня будут внуки, о которых я никогда не узнаю. И вот он умудрился погибнуть, так что вместо того, чтобы злиться из-за Милы и принцессы Клары, я утешаюсь.
Они наблюдали за танцем, который разворачивался на площадке перед ними: две лошади обходили друг друга, и одна из них, простая бурая, время от времени вытягивала морду в попытке поцеловать ускользающий серый круп другой. Файер пыталась подружить двух лошадей, потому что кобылице, если она и правда собиралась повсюду следовать за Файер, неплохо было бы иметь еще несколько душ, которым можно доверять. Сегодня она перестала пытаться отпугнуть Малыша, вставая на дыбы и брыкаясь. Это уже было достижение.
— Это речная лошадь, — сказал Брокер.
— Какая?
— Речная. Я видел пару серых в яблоках лошадей вроде нее и раньше; они родом из устья Крылатой реки. Не думаю, что их много продают, хотя они очень хорошие — они ужасно дорогие, потому что их трудно поймать и еще труднее объездить. К тому же не такие общительные, как другие лошади.
Файер вспомнила, что Бриган однажды с благоговением говорил о речных лошадях. И что кобылица упрямо несла ее на юго-запад от земель Каттера, пока Файер ее не развернула. Она пыталась отправиться домой — взять Файер с собой туда, где начиналась река. Теперь она оказалась здесь, хоть и не хотела приходить, но все же решила остаться.
«Дорогой Бриган, — подумала Файер. — Люди хотят невозможного, неуместного. Лошади — тоже».
— Командующий ее уже видел? — спросил Брокер, словно бы довольный собственным вопросом.
Очевидно, он был в курсе отношения Бригана к лошадям.
— Мне все равно, сколько она стоит, — тихо сказала Файер. — И я не стану помогать ему ее объездить.
— Ты несправедлива, — мягко укорил ее Брокер. — Мальчик славится своей добротой к лошадям. Он не объезжает животных, которые не тянутся к нему сами.
— Да ему любая лошадь рада, — сказала Файер и замолчала, потому что это звучало глупо и сентиментально, и вообще, она сболтнула лишнего.
В следующую секунду Брокер заговорил таким странным, смущенным тоном, что она растерялась:
— Я совершил несколько страшных ошибок, и у меня кружится голова, когда я пытаюсь осознать все, что из-за них произошло. Я не был тем, кем должен был быть, ни для кого. Возможно, — сказал он, глядя на свои колени, — я справедливо наказан. Ох, дитя, твои пальцы разбивают мне сердце. Ты сможешь обучиться зажимать струны правой рукой?
Файер взяла его за руку и сжала так крепко, как только могла, но не ответила. Она думала о том, чтобы играть наоборот, но это было словно учиться с нуля. Восемнадцатилетние пальцы учатся порхать по струнам вовсе не так быстро, как пятилетние, и, кроме того, трудно держать смычок рукой, на которой помимо большого пальца еще только два.
Ее пациент-скрипач предложил другое решение. Что, если она, как обычно, держала бы скрипку в левой руке, а смычок в правой, но переделала музыку под два пальца? Однажды ночью, в темноте, чтобы стража не могла видеть, она попробовала понарошку взять скрипку и попереставлять два пальца по воображаемым струнам. Тогда ей показалось, что это неуклюжее, бесполезное и угнетающее дело. Но после вопроса Брокера она подумала, не попробовать ли снова.
Неделю спустя Файер поняла остальную часть сказанного Брокером.
Она допоздна задержалась в целительской, спасая жизнь человека. Это ей удавалось очень редко: все решалось силой воли воинов на волоске от смерти, причем некоторые из них были в агонии от боли, а другие вовсе без сознания. В тот момент, когда они сдавались, она могла придать им мужества, если они сами того хотели. Могла помочь им держаться за свои исчезающие самости. Получалось не всегда. Человек, которому не удалось остановить кровь, не мог бы выжить, как бы яростно он ни боролся за жизнь. Но иногда того, что она давала, оказывалось достаточно.