Королевство Бахрейн. Лики истории
Шрифт:
Кофе в Аравии любят пить, покуривая кальян. В городах его называют шишей, а в сельской местности — наргиле. У слова «наргиле» — индийские корни; это — один из сортов кокосового ореха. В прежние времена в качестве сосуда с водой, через который во время курения проходит дым, в Индии, а потом и в Аравии, куда кальян завезли торговцы-индусы, применяли тщательно вычищенный изнутри кокосовый орех сорта «наргиле». Ничтоже сумняшеся, аравийцы именовали этим словом и саму курительную трубку, невиданной ими дотоле формы.
Коренной житель Бахрейна, собирающийся в гости, заметит в разговоре с супругой, что он приглашен на чашку кофе. Утром гостю-чужеземцу в жилище бахрейнца непременно подадут кофе, и только потом предложат завтрак. Если молодая жена не умеет вести хозяйство и плохо готовит — это не беда, считают бахрейнцы, дело наживное, умела бы варить кофе. «Дом, где нет кофе, — гласит местная поговорка, — жилище скупца и крохобора».
Жители Бахрейна убеждены, что кофе стимулирует работу головного мозга. Церемониал кофепитий на Бахрейне настолько почитаем, что нарушение его воспринимается как признак невоспитанности и дурного тона.
В старину, как следует из сказаний бахрейнцев, кофейным напитком смазывали кровоточащие раны воинов и ловцов жемчуга, а кофейные выжимки использовали для лечения ожогов.
Медная или латунная ступка с пестиком для дробления кофейных зерен и небольшая ручная мельница для помола зерна — это аравийские «будильники» прошлого. День в жилище бахрейнца, будь то горожанина или кочевника, начинался с того, что женщина молола зерно и толкла в ступке кофейные зерна, чтобы испечь к завтраку лепешки и сварить кофе. Делала это до рассвета, до первой утренней молитвы. Традиционные на протяжении столетий жилища бахрейнцев и других арабов Прибрежной Аравии — это сплетенные из пальмовых ветвей шалаши (барасти). Стрекот ручных мельниц и перезвон пестиков сотен одновременно включавшихся в работу ступок-кофемолок был отчетливо слышен в предрассветной тиши и служил сигналом к подъему, омовению перед молитвой, завтраку и началу нового трудового дня.
Кофейная ступка и ручная мельница — это в Аравии дней ушедших символы семейного очага. Воровство их каралось строго — отсечением руки. Когда кто-то из жителей того или иного квартала в Манаме или где либо еще в Аравии говорил, «ручная мельница для помола зерна и ступка для дробления кофейных зерен соседа молчат», то это означало, что человек попал в беду, что «нет в его доме ни хлеба, ни кофе». И надобно оказать горемыке помощь.
Арабы Аравии, особенно бахрейнцы, уделяют повышенное внимание речи и одежде. И, оказавшись там, нужно помнить, что в Аравии нет второго шанса, чтобы произвести первое впечатление. Аравия — это, действительно, то место, где человека «встречают по одежке и провожают по уму». Небрежный внешний вид и «пустая речь» чужестранца определенно негативно отразятся на его имидже среди аравийцев. В старину в гости в Аравии ходили, чтобы «насладиться словом».
Красноречие в Аравии почитают. Здесь отдают должное «силе слова» и степени его воздействия на собеседника. Во время беседы важно не только, что сказать, но и как сказать. Мужчина, считают аравийцы, должен быть кратко словным, но ярко словным, выражать свои мысли сжато и внятно, говорить по существу, не пустое-ловить. Многословие в Аравии ассоциируется с несерьезностью. А вот краткая и четкая речь, красиво, к тому же, построенная, по форме и по содержанию, воспринимается как «признак ума». Достоинство речи, согласно культуре речи аравийцев, — в ее краткости и содержании. Красивая речь, в понимании арабов Аравии, должна быть непременно обрамлена «букетом пословиц и поговорок»; в них — мудрость предков. «Нет большего богатства, чем мудрость, — гласит поговорка арабов Аравии, — и нет ничего горше нищеты, чем невежество». «Лишенный разума — решето, человек никчемный, — сказывали в старину именитые правители-аравийцы. — Наделенный же разумом и знаниями — солнечный диск; а решетом, как известно, солнечный диск не закрыть».
«Речь человека — зеркало его ума и знаний». Прежде, чем молвить что-то, поучает старейшина семейного клана своего отпрыска, стоит хорошо подумать. Ведь «плод торопливости — в делах и словах — это сожаление и раскаяние». И потому, «когда говоришь, то слова должны быть лучше молчания».
Отношение к слову на Бахрейне и в Аравии в целом — подчеркнуто внимательное. Ведя беседу, слова здесь тщательно взвешивают и просеивают. «Будь хозяином слов своих, дабы не стать их рабом», — наставляет арабов Аравии мудрость их предков. Ибо «глупцы — рабы слов своих». Сначала брякнут что-нибудь, не подумав, а потом раскаиваются и расплачиваются за это.
Знания и опыт приобретаются в течение всей жизни, заметит в разговоре с внуком пожилой бахрейнец из знатного торгового семейства Бахрейна. И потому «язык знаний и опыта жизни — самый убедительный». Ум же надлежит накапливать, непременно и на протяжении всей жизни. Ибо человека из беды выручить может только ум его. Ведь недаром в народе говорят, что «злейший враг человека — его глупость, а лучший друг человека — его ум».
Беседуя с бахрейнцем о прошлом и настоящем земель «Острова арабов», о тех удивительных метаморфозах, что произошли в жизни арабов Аравии, пожилой, немало повидавший на своем веку коренной житель Бахрейна скажет, что «успех и удача тесно связаны друг с другом», но основа любого успеха — это, все же, знания и опыт. И, улыбнувшись, упомянет к месту присказку предков о том, что «один волос — не борода; и знания, как и бороду, нужно растить терпеливо».
В особой чести в племенах Аравии были в прошлом поэты, или «златоусты» в речи аравийцев, и сказатели. Владение «искусством слова» почиталось в Древней Аравии наравне с навыками езды на лошади и мастерством владения мечом и луком. Испокон веку аравийцы величали поэтов воспевателями деяний предков, а сказателей — хранителями легенд и преданий, этих изустных летописей времен и племен Аравии. Слава поэта ширила среди аравийцев добрую молву о племени, к которому принадлежал тот или иной именитый поэт. Победителя «турнира златоустов» на легендарном рынке Сук ал-‘Указ, где ежегодно собирались, чтобы «померяться силой слова», лучшие поэты, сказатели (гассы) и ораторы (хати-бы) Аравии, и куда послушать их и обменяться товарами стекались люди со всех концов Аравии, встречали в племенах как героя. Ведь касиду такого поэта, то есть поэму в стихах, посвященную своему племени, его делам, ратным и мирским, по кусочкам разносили по всем уголкам Аравии слышавшие ее в ‘Указе представители племен Верхней и Нижней Аравии.
По возвращении домой поэту, громко заявившему о себе в ‘Указе, устраивали пышный прием. Девушки, по существовавшей тогда традиции, наряжались в брачные одежды, как бы демонстрируя тем самым, что каждая из них готова была бы стать невестой «златоуста», победившего в «поединке стиха и речи», открытом и честном, всех других «рыцарей слова».
В прошлом поэзия в Аравии была ничем иным, как передаваемой из уст в уста и пополняемой из поколения в поколение повестью «временных лет» аравийцев. Когда в том или ином племени появлялся свой поэт, рассказывает Ибн Рашик (ум. 1064), автор известного трактата о поэзии «Ал-‘Умда», то соседние племена посылали гонцов, чтобы поздравить «племя поэта» с удачей.
Поэты и ораторы в Древней Аравии состояли членами ближайшего окружения шейхов, эмиров и султанов. Случалось, что племя, оратор или «златоуст» которого терпели поражение в «поединке слова», предшествовавшем, по традиции, схватке племен на мечах, признавало себя побежденным, и покидало поле брани без боя. Искусство «нанизывания жемчужин-слов» и «составления ожерелий-фраз», то есть стихосложение, у арабов Аравии в великой чести. Владыки царств Древней Аравии обязательно держали при себе именитых поэтов и сказателей, дабы «не позволить времени пройти пером забвения по их жизни».