Королеву играет свита
Шрифт:
— Нет, Юра, ты слышишь?! Она думает, что мы миллионеры! Она, она…
— Заткнись, — бросила ей Катя пренебрежительно, — с тобой вообще не разговаривают.
Мачеха осела на стул, возмущенно ловя губами воздух.
Отец севшим голосом, но очень отчетливо произнес:
— Катя, я не могу тебе дать столько. Мы с мамой работаем, но получаем не так много, как тебе кажется. Такие деньги еще нужно уметь заработать.
— А, подумаешь! — фыркнула Катя. — Деньги называется… У меня и больше в руках бывало! Я же взаймы прошу, а не просто так. Для дела, а не для
— Для какого такого дела? — опять встряла Танька. Вот нахалка! Рот заткнуть ей нечем. Молчала бы, что ли…
— Что у тебя за дела такие? Уголовные? Такими суммами, как копейками, швыряешься!
— Мы не можем. Катя, — стараясь казаться спокойным, ответил отец. — У нас нет таких денег.
— Ну да, нет! — обидчиво вскинулась Катя. — Думаешь, я не видела сберкнижку, там как раз пятьсот рэ лежит.
— Это для другого, — спокойно произнес отец, — мы копим деньги на машину, чтобы было на чем ездить в Калиновку. Меня на работе поставили в очередь на «Запорожец».
— Кому нужен ваш ушастый «запор»? — обидчиво фыркнула Катя и вышла, нарочито громко шваркнув дверью.
И уже в коридоре она услышала противный писклявый голос шмакодявки Таньки:
— Юра, спрячь подальше мои сережки, а то они опять пропадут, как в тот раз…
Девушка зло сжала кулаки и хищно сузила глаза. Еще посмотрим кто кого!
Родители называются…
Глава 7
Пока мачеха была на работе, Катя достала из шкафа заботливо повешенное на плечики пальто, небрежно швырнула его в сумку. Сумка получилась большая и приметная.
Спускаясь по лестнице, Катя встретила соседку, тетю Глашу, пенсионерку с крашенными чернилами волосами, известную своим скандальным нравом.
— Никак на рынок? — спросила она, любопытно стрельнув глазами в сторону подозрительной сумки.
— Ага! — беззаботно ответила Катя и застучала каблуками вниз по лестнице.
В комиссионке за углом пальто у нее приняли без звука — вещь хорошая, качественная, совсем новая. Комиссионщик решил придержать ее, для себя и с радостью выдал клиентке пятьсот рублей.
Девушка деловито засунула деньги в вырез кофточки и выбежала из магазина. Ей нужно было торопиться, пока не вернулись с работы предки. Поезд на юг уходит в шесть часов. Слава Богу, что Славика сплавили на все лето в пионерлагерь, так что предательства сводного братца можно было не опасаться.
Собрать вещи было делом одной минуты. Катя злорадно посмеивалась, представляя, как противная «шмакодявка» будет орать и плакать, обнаружив пропажу своего любимого пальто. Ничего, впредь ей будет наука. Перестанет настраивать против нее отца!
Хохоча и обмениваясь последними новостями, подруги загрузились в вагон.
Они предусмотрительно взяли билеты в СВ, чтобы им не докучали попутчики. Что за радость ехать в вагоне вместе с торговками с рынка, пропахшими копченым салом, чесноком и запахом навоза? Культурные девушки должны ехать в культурной обстановке!
Вечер в вагоне-ресторане прошел чудесно. Там подруги
— О, мы вас где-то видели! — восхитились новые знакомые.
— В кино, конечно, — усмехнулась Катя, — я не раз снималась в художественных фильмах.
Новые знакомые угощали девушек вином «Черные глаза» и черствыми пирожными с белковым кремом, навязчиво предлагая продолжить так хорошо начавшийся вечер в купе. Однако вероломные подруги, воспользовавшись минутным замешательством бульдозеристов, бежали от докучливых ухажеров и заперлись в купе, громко хихикая.
Через минуту раздался громовой стук в дверь. Еще в самом начале вечера девушки по дурости рассказали своим поклонникам, в каком вагоне они едут. И вот теперь кавалеры настырно ломились в двери, требуя продолжения банкета. Девушки испуганно затихли, а дверь купе затрещала под напором мощных бульдозеристских тел.
Беглянок спас проводник. Он пригрозил пылким ухажерам, что вызовет милицию на станции, и вскоре все стихло.
Подруги лежали в темноте и тихо беседовали. Полина жаловалась, что в семье ее не понимают. Как это ужасно — семейная жизнь, особенно в таком городе, как Барнаул, где даже масло по талонам и совершенно не с кем обсудить последние культурные новости. И что если бы она могла начать новую жизнь, то она непременно уехала бы в такой город, как Москва или Ленинград.
— Москва — это ерунда, — авторитетно заметила Катя. — Там одни подлецы собрались. Представляешь, целых восемь миллионов человек — и ни одного нормального! Все или придурки, или подонки, или сволочи. Я уж там нахлебалась во как! Знаю…
— А у тебя там был с кем-нибудь роман? — Поля страсть как любила душещипательные любовные истории.
— Был… — туманно ответила Катя. — У меня в Москве был такой роман, что я после него до сих пор ни на одного мужика взглянуть не могу.
— И кто он был? Что за человек?
— Он… он необыкновенный! Он певец, артист, — проникновенно начала Катя дрожащим голосом, — он играет в Театре на Таганке, у него потрясающие песни. Когда поет — душа переворачивается.
— Как его зовут? — возбужденно расширила глаза Поля.
Катя сделала вид, что не расслышала вопроса. Ответ подразумевался сам собой. И конечно, Полина догадалась!
— Мы познакомились на вечере у друзей. Сначала он показался мне совсем неинтересным, но потом наши глаза встретились и…
— Что, искра, да?
— Да… А потом все так закрутилось. Но ведь ты знаешь, он женат, хотя жену совсем не любит…
— Марину Влади! — восхищенно прошептала Поля.
— Да… И нам пришлось расстаться. Я до сих пор не могу смотреть ни на кого, просто с души воротит. По сравнению с ним все кажутся такими мелкими, пресными.