Королевы Маргины
Шрифт:
– Просто потому, что эти комбионы QF, все десять, были заказаны мною для Маргины – но Система покоя отобрала их у меня. Однако это держится в секрете – поскольку нет официального разрешения использовать комбионов на государственной службе – пока они не прошли должной проверки у таких экспериментаторов, вроде меня. Так что, Трим, на вашем месте я бы очень поторопился на Неро – тем более если эта женщина вам так дорога, как можно подумать, глядя на вас.
– Немедленно! Я полечу немедленно! Казус, Нагор – вы со мной?
– Без Зоры я никуда не двинусь. Думаю, что вы, Трим, меня поймете.
– Хорошо. Оставайтесь здесь или идите ко всем чертям – я лечу немедленно, даже если корабль придется брать силой!
– Желаем вам удачи, Трим. Постойте. Там – выше – какой-то шум. Уже не в первый раз.… Слышите?
Они прислушались.
«Рогнед! Немедленно поднимайтесь на поверхность вместе с вашими спутниками. В случае вашего отказа мы применим суровые меры. Даем вам три минуты, чтобы включить клеть и начать подъем. Предупреждаю: наверху вы окажетесь под прицелом десяти дистантов и при малейшей попытке сопротивления будете уничтожены. Три минуты! Отсчет начат».
– Вот сукины дети! – пробормотал Трим.
Глава, как бы заключающая. А впрочем…
1
Неро. Судебная тюрьма. Поздно вечером 18 меркурия
Получалось, что всего трое суток жизни оставалось Сане – и первые уже миновали, ни на шаг не приблизив ее к свободе, к спасению.
Хотя она, полностью сохраняя внешнее спокойствие, все это время думала только о побеге, который, как выяснилось, нельзя было совершить тем способом, на какой она рассчитывала и в котором уверен был даже Рогнед Трим. Ее незаурядные способности гипнотизера на сей раз не сработали, никакого воздействия на надзирательниц оказать так и не удалось, все они по-прежнему оставались невозмутимыми, холодными и педантичными, не позволяли ни Сане, ни себе самим ни малейшего отклонения от установленного инструкцией порядка содержания смертников. Этот вариант пришлось, пусть и не сразу, отбросить. Надо было искать и найти другой. Она искала – и (во всяком случае, до сих пор) не нашла ничего.
Собственно, и выбора-то никакого не было. Если не можешь заставить тех, кто тебя стережет, отомкнуть замки и распахнуть перед тобой двери – значит, остается только проделать это самой. Можно сделать это двумя способами: хитростью или силой. И следовало испробовать оба. Надо было только установить очередность: сперва хитрость – а потом, в случае неудачи, сила? Ответ напрашивался сам собой: силы у Саны было заведомо меньше, чем у десятка крепких надзирательниц, из которых трое, четверо, иногда даже пятеро находились внутри, в камере вместе с нею, а остальные – где-то поблизости, совсем недалеко, и главное – не спали, а бодрствовали, Сана уже не раз в этом убеждалась; могло даже показаться, что они вообще не нуждаются в отдыхе – не спят, не расслабляются, бдят каждую минуту и секунду каждых суток. И они были, ко всему, еще и вооружены; не самым мощным, конечно, оружием – но чтобы справиться с одной женщиной, их дистантов было более чем достаточно. Нет, пытаться применить силовой вариант – это всего лишь форма самоубийства. Попытка не спастись, но просто самой выбрать способ своей смерти. Это – полагала Сана – никогда не будет поздно. Даже и тогда, когда за ней придут, чтобы исполнить приговор.
Значит, хитрость.
Если ты не можешь проломить окружающие тебя стены или взломать замки на двери этой камеры, надо прежде всего постараться сделать и стены, и затворы другими, проще и слабее этих. Сделать это можно лишь одним способом: заставить перевести себя в другое помещение.
В какое? Скажем, в тюремную больницу. Когда Сану знакомили с теми немногими правами, которые у нее здесь оставались, упоминалась и больничка, вообще медицинская помощь. Как ни странно, но лишать жизни полагалось лишь здоровенького приговоренного, а если он болен – следовало сперва его вылечить, и только после этого убить. Значит, если она заболеет – это позволит хотя бы отсрочить казнь, а если при этом добьется перевода на больничную койку – возникнет (как она надеялась) не одна даже возможность побега, но целый их букет. Итак, следовало заболеть.
И притом достаточно серьезно. Чтобы вмешательство медицины не ограничилось визитом врача с таблетками, микстурами или инъектором, но выразилось бы прежде всего в переводе отсюда в палату. Заболеть как можно тяжелее. Только – чем и как?
Беда была в том, что Сана, обладая прекрасной способностью влиять на поступки и даже на мысли других людей (кроме здешних десяти, конечно), до сих пор почему-то не освоила в полной мере владение собственным организмом. Его анатомией и физиологией. Наверное, ей казалось, что это никогда в жизни не понадобится: она всегда первой успеет справиться с противником. Но карать самонадеянность – одно из любимых развлечений жизни, и сейчас она именно так и поступила с Саной, тем самым приближая и свой собственный конец.
Она пыталась заболеть, уговаривала сердце, печень, почки… Впустую.
Оставалось лишь одно: симуляция. И такая, разоблачить которую будет труднее всего, а лучше – вообще невозможно.
Сердце?
Вряд ли: придет врач с кардиометром и не обнаружит никакого нарушения органики. Сочувственно промолвит: «Это всего лишь нервы, в вашем положении, знаете ли, реакция вполне естественная, но сердце у вас, да и вся система, совершенно здоровы». И уйдет.
Что касалось той же печени с почками, она даже нужных симптомов толком не знала: что и как надо сыграть. А ошибаться тут нельзя. Попытка должна быть единственной – и успешной.
Наверное, помог бы какой-нибудь перелом – руки или ноги. Но, во-первых, тут сломать себе что-нибудь не так-то и просто: все мягкое – и стены, и пол, наверное, когда-то приговоренный пытался, может быть, впав в полное отчаяние, разбить себе голову о стену, может быть, попытка ему даже удалась – и после этого тюремщики приняли меры, поскольку закон требует, чтобы человек не просто стал мертвым, но чтобы это произошло именно так, как предписывает приговор. Закон должен быть исполнен буквально! Это одно. А второе – со сломанной ногой, или хотя бы рукой, не очень-то и сбежишь. Не годится.
И все же такой выход был.
Недаром Сану в ходе судебного процесса таскали в психушку и решали там вопрос: нормальна она или нет и можно ли ее, вменяемую, казнить, или же следует, больную, оставить здесь и сперва вылечить?
Сана была из числа людей легко обучающихся, и того, что она увидела в той клинике, было достаточно, чтобы представить – как нужно себя вести, чтобы поверили – хотя бы вначале. Снова направили бы к тем докторам. А там уж… Там!..
И тут же, не сходя с места, она сошла с ума.
Свела глаза на кончике носа. Безвольно опустила нижнюю челюсть. Постаралась, чтобы ниточка слюны свесилась. Язык выдвинулся, закрывая ротовую полость. И запела – да нет, не запела, а скорее завыла – тихо, уныло, безнадежно…
В камере в тот миг охранниц было четверо: старшая и еще три. Они разом повернули к ней неподвижные, как всегда, лица.
Сана засмеялась. Неестественно, визгливо, громко. На них она не смотрела, словно бы их тут и не было. Снова завыла, задергалась…
– Прекратить телодвижения!