"Короли без короны"
Шрифт:
Анжер в полной мере оценил усилия принца и его дворян.
Чуть ли не каждый день в столице провинции проходили смотры наемников. Вооруженные отряды ввозили в столицу продовольствие. Оружейники и шорники трудились даже после сигнала к тушению огней. На стенах Анжерского замка устанавливались новые пушки. А в самом замке чуть ли не каждый вечер устраивались шумные празднества и балы. Правда, наемники герцога регулярно устраивали потасовки на улицах и по кабакам, задирали горожан, оскорбляли их жен и дочерей. Оружейники и шорники так и не получили обещанную плату за труд, а окрестные деревни были разграблены подчистую. Хотя Франсуа был не самым бедным человеком во Франции, оплата союзников, наемников, оружия, лошадей
В поисках продовольствия отряды графа де Бюсси вынуждены были все дальше и дальше отъезжать от Анжера, а доведенные до отчаяния крестьяне все чаще хватались за вилы и ножи. Жители Анжера, вначале с восторгом встретившие принца, все чаще начинали ворчать и втихомолку славить короля. Даже свита герцога, включая неустрашимого Бюсси, все чаще вздыхала о Париже, вспоминала фрейлин королевы-матери, королевские охоты и балы. Было о чем задуматься.
Когда Луиза де Коэтиви предстала перед принцем, его высочество уже вполне созрел для возвращения в Париж. Франсуа не мог найти лишь достойную причину, способную скрасить бесславное возращение. Узнав от Луизы о ссоре старшего брата с принцем Релинген, Франсуа одновременно обрадовался и опечалился. Приятно найти основание для продолжение мятежа, но что делать с этим основанием, если на мятеж нет средств?! Оставалось превратить причину для войны в причину для заключения мира. Он вернется к королю не как неудачник, а как верный брат, решивший отбросить личные интересы, дабы поддержать его величество в трудные времена. Как полагал Франсуа, за такое возвращение он сможет просить у брата многое -- деньги, титулы и владения, получив же деньги и владения, всегда сможет отстоять свои права.
Графиня де Коэтиви была разочарована. Франсуа-проситель меньше всего способен был оправдать ее надежды, и Луиза презрительно сморщила нос:
– - Вот как, мой принц, вы готовы простить вашему брату все оскорбления? Даже то, что он посягнул на ваше наследство, вступив в незаконный брак?
– - Приходится, раз сундуки пусты, -- с не меньшей язвительностью отвечал принц.
– - Или вы готовы пожертвовать на мое дело Вилландри?
Под насмешливым взглядом Франсуа Луиза смутилась. Следовало немедленно что-то сказать, пока принц не принялся высмеивать ее в компании Бюсси и прочих острословов.
– - Если бы мое Вилландри могло спасти ваше высочество, я бы немедленно отдала его вам, -- провозгласила графиня, -- но, к сожалению, этот дар не заполнит ваши сундуки. Вам нужно нечто большее. Вы сеньор нескольких крупных герцогств, не считая владений поменьше, так почему бы вам не взять под опеку оставшихся в ваших землях сирот?
– - Да вы с ума сошли, Луиза?!
– - возмутился принц.
– - К чему мне такая обуза?
– - О, ваше высочество, вы неправильно меня поняли, -- торопливо заговорила графиня.
– - Эти злосчастные войны оставили столько сирот, что как сеньор Алансона, Анжу, Турени, Эвре, Шато-Тьерри, Манта и Бофора, вы просто обязаны позаботиться о своих осиротевших вассалах. Тогда, как опекун, вы получите право распоряжаться имуществом бедняжек. Не думаю, что кто-то дерзнет спрашивать с вас отчет за опеку. Заполнив же свои сундуки, вы не будете зависеть от прихотей брата. Только это я и имела в виду, а вовсе не желание обременить вас новыми заботами и денежными тратами.
Франсуа на мгновение задумался, а затем улыбнулся. Идея была неплоха, а найти применение имуществу опекаемых он всегда сможет. Оставалось только решить, что делать с самими сиротами.
– - А зачем с ними что-то делать, мой принц?
– - пожала плечами Луиза.
– - Девчонок вполне можно будет отправить в монастыри... до самого совершеннолетия... или навсегда... Мальчишек на службу -- в пажи или ваши
Второй совет Луизы пришелся так же по душе Франсуа, как и первый. Его высочество торжественно объявил, что решил оказать поддержку своему дорогому брату, а также исцелить раны, нанесенные войной многострадальной Франции, взяв под опеку своих вассалов-сирот. Двор дофина и весь Анжер славили великодушие принца, доверенные люди Франсуа везли к его двору сирот из его обширных владений, а самые надежные -- накладывали руку дофина на имущество опекаемых. Вино, лес, драгоценности и деньги -- люди принца не брезговали ничем. Где-то уже стучали топоры, где-то подсчитывали будущие барыши от продажи урожая, где-то шла оценка извлеченных из оправ камней, где-то переплавляли оправу, а также золотую и серебряную посуду. Ликующий Франсуа спешно пополнял свои сундуки, и лишь сами сироты несколько досаждали ему.
Временами принц жаловался, что Луиза превратила его двор в нечто среднее между монастырем и казармой. Временами уверял, что отправить девчонок по обителям можно было и минуя его дворец. Впрочем, представления опекаемых вассалов несколько скрашивали Франсуа скуку, и на церемониях присяги он с удовольствием целовал девиц в губы и протягивал для поцелуя руку юным шевалье. Распорядитель даже охрип, повторяя его высочеству имена вассалов и объясняя сиротам, кто из них имеет право обнять дорогого опекуна на уровне локтей, кто бедер, а кто колен.
Франсуа чуть не лопался от гордости: деньги и всеобщее преклонение ласкали самолюбие его высочества. Герцог Анжуйский даже стал подумывать, не задержаться ли ему в Анжере, но Луиза де Коэтиви, помня угрозы королевы-матери, беспрестанно торопила дофина, напоминала, как важно вовремя сказать нужные слова королю, опьяняла рассказами о будущих почестях и новых титулах.
Соланж де Сен-Жиль, одна из невольных воспитанниц принца, как и все ожидала отправки в монастырь. Когда через месяц после смерти матушки за ней приехали от герцога Анжуйского и Туреньского, дабы передать под опеку принца, девушка обрадовалась, но за несколько дней жизни под опекой его высочества поняла, что его "забота" не была бескорыстной. Большой зал Анжерского замка, в котором были поставлены тридцать шесть кроватей, напоминал монастырский дортуар, но был гораздо менее удобен для жизни. Графиня де Коэтиви, которой был поручен надзор за воспитанницами, всегда была холодна и надменна, никогда не пыталась утешить оторванных от родного дома девочек, а на слезы малышей отвечала лишь презрительным пожатием плеч. Приставленные к воспитанницам служанки быстро усвоили манеры графини и обращались с девочками с почти нескрываемым пренебрежением. Ко всему прочему болтовня бойких девиц не оставляла сомнений, что именно привлекало его высочество в многочисленных воспитанниках.
Проведя полжизни в стенах монастыря, Соланж не боялась заточения в обители, но слезы малолетних воспитанниц принца вызывали у нее жалость. К счастью, монахини Шинонского монастыря учили девиц не только не унывать, но и утешать, так что юная хозяйка Азе-ле-Ридо принялась вытирать девочкам слезы, говорить, как заботится о них добрый сеньор, рассказывать о прелести жизни в монастыре, о прекрасных садах, в которых они смогут гулять, о добрых монахинях, которые научат их всему, что необходимо знать и уметь благородным дамам, и о подругах, которые у них непременно появятся.