Короли и Звездочеты
Шрифт:
Лотринаэн отвел глаза и упрямо, как пойманный с поличным капризный ребенок, сосредоточился на мантре «Что хочу, то и буду делать», искренне надеясь, что Евгению Аристарховичу не хватит магических навыков прочитать истинные мысли собеседника, опасно совпадающие с озвученными «добрым лекарем» рассуждениями.
– Когда поймете, что, отказываясь от сотрудничества со мной, вы тем самым отказываетесь от возможности использовать магию - так как вы привыкли, каждый день, каждый час, не скрываясь и не пытаясь угодить ненавидящей всё инакое толпе, - я к вашим услугам, - коротко и весомо завершил свою речь Лукин и направился к выходу.
– Шал леу!
– швырнул стакан в закрывающуюся дверь Лотринаэн.
– Саг'лиэ бъяу! Асан'к-тэ! энкури фех-та! Леугенре шпацех уэш! Шал леу!
Раздражение
Ну, почти всё.
Честно говоря, даже жалко цивилизацию, которая не знает, чего ждать от эльфийских полукровок. Например, шпионы - в Кавладоре, Иберре или любом другом знакомом Лотринаэну королевстве, - никогда не рисковали просто стоять за дверью и подслушивать разговоры господ с половиной, а то и с четвертью эльфийской крови. Достаточно одного неловкого движения, легкого скрипа половицы, слишком громкого вздоха, и уж тем более - тонкого, но заметного аромата духов, чтобы полукровка вычислил твое присутствие - особенности сенсорики, знаете ли, устойчивая наследственная черта.
Интересно, размышлял Лот, постепенно изгоняя прочь тяжелые воспоминания о состоявшейся «беседе», делая глубокие вдохи, чтобы успокоиться и приступить к планированию дальнейших действий. Вчера Марина Николаевна слышала наш разговор с Глюновым случайно. Сегодня - подслушивала намеренно. Что бы это значило?
Думать в тишине и спокойствии не получилось. Через несколько минут после ухода мэтра Лукина пришла та, вторая девушка, которая ухаживала за Лотринаэном, пока тот лежал без сознания с ожогами. Вид у девчонки был виноватый и перепуганный; она фальшиво улыбнулась, тряхнула светлыми кудряшками, и, придержав локоть Лота холодными влажными руками, сделала ему укол - очень сноровисто и быстро, успев завершить начатое дело прежде, чем пациент сообразил, что, как и почему.
От ледяного наркотика, растворившегося в крови, сердце полуэльфа застучало в сбивчивом лихорадочном ритме, окружающий мир принялся пульсировать, снова вернувшись к тому подлому, выворачивающему наизнанку состоянию, когда маг не чувствует потоков Силы… Лот закрыл глаза, погружаясь в благословенное забытье, и ему приснился добрый, привычный сон - он покачивается в потоке солнечного света, тянется вверх, раскрывает листья и поры навстречу теплым лучам…
Леночка заглянула проведать, как реагирует странный остроухий «ролевик» на лекарство, увидела его - висящего в воздухе над кроватью, покрывшегося странными зеленовато-серебристыми пятнами, с блаженной улыбкой на лице, которое отчего-то стало похожим на вырезанную из дерева гротескную маску, - коротко взвизгнула, в испуге зажала рот ладошкой и бросилась звонить жениху на Объект. Прав, прав был Алексей - нехорошее местечко этот Экспериментальный и Оздоровительный. И еще раз прав, что уговаривал Леночку уехать отсюда подальше. Всё, хватит! с нее странностей клиники довольно!
Пыль горьким облаком носилась по степи. Солнце стояло в зените, наполняя небо звонким бирюзовым жаром.
– Нет, лично мне пустыни всегда нравились, - разглагольствовал Октавио Громдевур, используя краткие паузы между фразами, чтобы дегустировать местную тушенку. Сашка поймал себя на том, что, вместо того, чтобы решать загадку посоха, сфинкса, двурушничающих советчиков или, допустим, предаваться нытью на тему «правильно ли я поступаю», сосредоточил все свое внимание на кончике ножа, который бравый вояка использовал вместо вилки, ложки, указки, зубочистки, консервного ключа, карандаша и доброй дюжины других полезных мелочей.
– Союзник из Лугарицы, конечно, был недоволен - у тамошней гвардии от жары шерсть клоками выпадала [14] , но я что им сказал? Что шерсть - это не зубы, к зиме опять вырастет. Помню, шли мы на Аль-Тораз, жара, солнце печет, а тамошние аксакалы, выученики Кадика ибн-Самума, не придумали ничего лучше, как устроить нам ловушку, собрав население местных кладбищ. Ей-ей, не вру: корнет Чернесский, который первым учуял засаду зомби, чихал, сморкался и рыдал, как девица на выданье, и замотал нос тройным комплектом использованных портянок. Отчего тут же потерял сознание, и его пришлось сдать в походный лазарет. Ночью, когда ветер переменился, Чернесский решил, что недостойно потомка княжеского рода сидеть в лазарете и пить успокоительные микстуры, и сбежал с целью вернуться в родной полк. И что же? Идет он, слышит подозрительный шум, вместо того, чтоб сообразить, что шум доносится со стороны противника, и поднять тревогу, он громко просит подождать его - вдвоем-де по ночному времени веселее и безопаснее. Лазутчики, не будь дураками, прикидываются своими, выходят на столбовую дорогу, видят Чернесского во всей красе: морда у корнета, в расчете на трехчетвертную луну, заросла клочковатой шерстью, глаза после нюхательного шока красные, горят страстью, голодом и жаждой подвигов, в зубах - шмат кровяной колбасы, которая и утоляет означенный голод, через плечо - бычий хвост, которым удалой корнет хотел подшутить над приятелями по полку… Вышло, что подшутил над лазутчиками: с криками «Гули!! Гули! Гу-уль!» они ломанули к нашим шатрам, а мы уж приняли их, как родных… Додумались - трупоеда с обыкновенным оборотнем перепутать!
14
Имеется в виду полк Саблезубов, личная гвардия короля Буренавии. Как правило, комплектуется из оборотней, вторая, звериная сущность которых - волк, тигр, медведь или, в крайнем случае, лось.
Октавио засмеялся воспоминаниям, подчистил тушенку со стенок и отдал банку Черно-Белому Коту. Тот жадно бросился вылизывать подачку, просунул лапу, нос, снова попробовал лапой дотянуться до мясных ниточек, прилипших ко дну. Потом схватил высокую жестянку передними лапами и с утробным рычанием приступил к ввинчиванию широкой морды внутрь. Нехотя, со скрипом, но жестяные стенки начали расползаться…
– Вы не обращайте внимания, - Сашка фальшиво и ненатурально махнул на Октавио рукой, неумело пытаясь внушить Догонюзайца и Ноздрянину мысль, что всё идет, как надо.
– Он шутит, просто шутит… У ролевиков все шутки такие. А вовсе он не клиент Евгения Аристарховича…
– Да мы поняли, - серьезно ответил Догонюзайца.
– Вот, помню, мы с Константин-Сергеичем выслеживали заразу, которая украла три километра проводов линии электропередачи. Вернее, мы сначала думали, что украли. Собрались, поехали, Волков матерится на чем свет стоит - ноябрь, распутица, грязи по колено, ветер в лицо, то дождь то снег, одним словом, все удовольствия жизни. И что же? Оказывается, никто провода не воровал - лежат, оборванные, будто на них какой метеорит сверху рухнул. Где столбы вывороченные, где провод оборван, где оплавлен, будто действительно горел…
– И самое странное, - добавил Ноздрянин, - что асфальт на дороге в одном месте тоже расплавился. Что твоя виниловая пластинка сборками застыл. Сабунин приехал, охал, ахал, от счастья подпрыгивал…
– Если где-то что-то сгорело и расплавилось, - авторитетно высказался Громдевур, - значит, это был дракон.
– Мы поняли, - проговорил Ноздрянин, потягивая мелкими глоточками воду из пластиковой бутылки.
– Особенно когда нашли распотрошенную корову, а рядом, на скале, саженные царапины, будто динозавр какой чесался… Помню, Атропин как ненормальный вцепился в парочку чешуек, которые Волков там нашел… Себе, сволочь, премию и выписал, а мы как будто только рядом стояли.
Сашка нахмурился. Ему вдруг вспомнилась фотография чешуйки археоптерикса, которую Ян Витальевич выдал в качестве лабораторного практического задания. То-то окончательный результат был похож на иллюстрацию фантастического романа. Хм, оказывается, как палеонтолог Сашка вовсе не так уж плох…
Между прочим, это мысль.
Глюнов вышел из-под маскировочного навеса, под которым запасливый и дальновидный Догонюзайца спрятал обе машины. Коня Громдевур спрятал подальше, в стороне. Для разочарованного изъятием из курезадовских сараев - с овсом, свежей соломой и компанией гривастых красоток, - жеребца соорудили персональный шалаш-навес из двух жердей, снопа сена, маскировочного тента, и теперь ставили «сигнализацию» из дюжины консервных банок. Для чего и освобождали упомянутые банки со всевозможным старанием.