Короли карантина
Шрифт:
Стены были белыми, а кровать неубранной. Я не видел особой необходимости в том, чтобы комната была чем-то большим, чем просто практичной, поэтому я ничего не делал для ее наполнения. Она была так же пуста, как и мое сердце.
Я направился к своему шкафу и достал две пары спортивных штанов и две толстовки, запихивая их в сумку, прежде чем вернуться и найти Сэйнта в гостиной.
— Я собираюсь пойти и забрать нашу девочку, — объявил я, входя в комнату.
Сэйнта нигде не было видно, поэтому я поднялся по винтовой лестнице в его спальню на балконе.
Я слышал, как в его ванной работает душ, поэтому направился
— Я сказал, я схожу за нашей девушкой, — крикнул я сквозь шум льющейся воды, стоя у открытой двери.
— Ты беспокоишься о ней? — Сэйнт ответил пренебрежительным фырканьем.
— Я думаю, такая малышка, как она, не протянет ночь в такую бурю, и я хочу поиграть со своей новой игрушкой завтра, а не обнаружить, что она умерла от переохлаждения, прежде чем у меня даже появится шанс опробовать ее, — ответил я голосом, который не предполагал вариантов.
— Прекрасно. Иди за ней, убедись, что она жива, и скажи ей, что я ожидаю ее возле Храма в шесть утра, — ответил он.
— Ты даже тренировку не заканчиваешь до половины восьмого, — ответил я, задаваясь вопросом, насколько он был пьян.
— Я сказал, что хочу, чтобы она ждала меня в шесть, я не сказал, что буду готов принять ее тогда, — мрачно ответил он.
— Отлично. Увидимся позже. — Я снова включил Моцарта на полную мощность, чтобы он мог принять душ с сильным напором воды, или подрочить на духовную симфонию, или что там еще, блядь, так разозлило его из-за этого дерьма, и оставил его наедине с этим.
Я повесил сумку на плечо, не утруждая себя надеванием пальто, вместо этого просто вышел обратно в шторм с обнаженной грудью, чтобы почувствовать боль, которую мы причиняли Татум последние четыре часа.
Дрожь пробежала по моей коже, и я промок насквозь уже через десять минут после того, как покинул Храм. Мы действительно были придурками.
Я ухмыльнулся про себя и ускорил шаг, идя по тропинкам через лес, направляясь к пляжу Сикамор, где стоял священный камень.
Мое сердце колотилось от волнения, когда над головой прогремел гром, и я приблизился к бледной скале, которая выделялась даже в темноте.
Приблизившись к ней, я замедлил шаг и нахмурился, поскольку нигде не смог разглядеть Татум.
Гнев пробежал по моему позвоночнику, когда я, нахмурившись, оглядел пространство вокруг скалы, задаваясь вопросом, оставалась ли она вообще здесь, или она действительно была настолько тупа, что думала, что ей сойдет с рук неповиновение нам.
Что из того, что мы владеем ею, не понятно?
Я развернулся, намереваясь пройти весь путь до ее гребаного общежития и показать ей, что именно произойдет, если она ослушается, когда мой взгляд зацепился за нее там, где она пряталась под деревом на краю пляжа.
Я выдохнул, чтобы успокоить монстра, который расхаживал под моей кожей, и направился к ней.
Она сидела на земле, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Ее длинные волосы прилипли к телу, закрыв лицо, когда она склонила голову в то небольшое укрытие, которое могло предложить ее тело.
Я направился к ней, песок ходил ходуном у меня под ногами, прежде чем я остановился, стоя над ней.
— Вставай, детка, — прорычал я.
Дрожь сотрясла ее тело, когда она с
Ее губы приоткрылись, но с них не сорвалось ни слова, и на мгновение я задумался, не сломали ли мы ее так быстро. Предполагалось, что все сработает не так. Она должна была продолжать приходить в норму, бороться, отказывать нам, сводить нас всех с ума. По крайней мере, это было то, чего я хотел от этого. Сэйнт, вероятно, действительно хотел сломать ее, а Блейк просто хотел наказать ее за свое горе.
— Давай, детка, — сказал я, протягивая ей руку, мой тон был почти нежным. Прямо сейчас я был чертовым ангелом-хранителем, пришедшим спасти ее из темноты. Эти придурки просто напились и бросили бы ее здесь, но не я.
Она долго колебалась, прежде чем протянуть мне дрожащую руку.
Я потянулся к ней, ее ледяные пальцы полностью окутали мой разум. Я не мог сказать, что помню, что держался за руки с девушкой до этого момента. И в фильмах это тоже выглядело не так. Обычно там были глупые улыбки, румянец и чувства. Но вот я был здесь, монстр, который сделал это с ней, стоял под дождем и предлагал оставить ее в живых, как будто это был какой-то великий акт доброты. К несчастью для нее, доброта здесь ни при чем. Я просто был практичен. Какой смысл владеть девушкой, если я не забочусь и о ней тоже? Теперь она была моей. Что означало, что я не позволю плохим вещам случиться с ней. По крайней мере, не таким плохим вещам, как смерть. И она могла быть спокойна, зная, что ни один ублюдок в этой школе даже не посмотрит на нее, не говоря уже о том, чтобы причинить ей боль, если только это не был один из нас.
Я поднял ее на ноги, и она упала мне на грудь, так как ее замерзшие ноги не держали ее.
— Я держу тебя, — пообещал я, подхватывая ее под бедра и заключая в объятия. Клянусь всем святым, это действительно было похоже на один из тех фильмов. Разве они не всегда бежали друг к другу в шторм? Я имею в виду, я совершил небрежную прогулку, а она просто ждала под деревом, но в остальном это дерьмо было таким же. Чертовски поэтично.
Она прижалась ко мне, прижимая ледяные пальцы к моей коже, и я обнаружил, что совсем не возражаю против этого. Конечно, она просто использовала меня ради тепла моего тела, но я все равно был героем в этом деле. И я не мог сказать, что до этого момента я когда-либо играл какую-либо роль, кроме злодея.
Я шел быстро, направляясь по длинной дорожке, огибавшей кампус, поскольку выбрал самый прямой путь к спортзалу Кипарис.
Монро сделал для меня ключ на втором курсе после того, как понял, что безопаснее доверить мне доступ к боксерской груше, чем рисковать, тем, что я буду использовать лица других студентов всякий раз, когда буду выходить из себя. Что случалось невероятно часто.
Татум хранила молчание, если не считать стука ее зубов, пока мы поднимались на холм, и я нес ее всю дорогу до спортзала под все еще хлещущим дождем. Когда мы пришли, мне удалось достать ключ из своей сумки, и я отпер здание, прежде чем занести ее внутрь и снова запереть, чтобы убедиться, что нас никто не потревожит.