Короли рая
Шрифт:
Каждый должен спасать то, что может, сказал он себе. Особенно низкородный сын подлого мужчины. Особенно кондотиец.
Кейл перескочил сразу в четвертое движение «чинга». Молниеносно вскинув колено и руку, он, к явному изумлению всех, пробил оборону первого парня и с хрустом врезал самой твердой частью локтя в мягкий нос. Невысокий студент рефлекторно пошатнулся, затем упал камнем и лежал оглушенный, по его лицу текла кровь.
Остальные непоколебимо атаковали. Кейл
Ему в плечо вонзился нож – неизвестно, как глубоко, – и его схватили руки. Он пытался вывернуться, толкаясь локтями и коленями, ударяя головой по лицам, – и, даже не видя Ли-йен, услышал, как она заорала и бросилась на одного из парней.
Мнимые убийцы вертели свои ножи и все время посматривали друг на друга для храбрости, так что Кейл выскользнул из их захвата и отшвырнул парней назад, куда более крепкий благодаря месяцам, проведенным на флоте. Его попытки сплясать «чинг» казались напрасными, а его план «струиться» по земле, как делал Тамо, нелепой возней – в ученике не было ни крупицы изящества и силы мастера.
Кейл не струился, он дергался, и единственное, что его пока уберегало, это бездарность нападавших, которые сбились в кучу. Он осознал, что запоминание движений – не замена опыту в драке. Здесь у него не было ни комнаты, ни чудесного солнечного света, который лился через окна и омывал Кейла теплом, ни терпеливого мастера, который охотно позволял ему пробовать заново. Когда ему не удалось увернуться или защитить себя, он почувствовал резкую боль в боку, и поперек груди, и вонзившуюся в щеку.
Он услышал крик Ли-йен и, проигрывая бой, мог только ненавидеть себя за то, что привел ее сюда. Не поддайся я тому странному чувству, ей бы ничего не грозило. Она была на вечеринке только из-за меня.
Он отбросил еще одного парня, схватившего его, и отстранился, чувствуя онемение везде кроме порезов, как будто наблюдая за отчаянной борьбой сверху. Он увидел, как умирает – если не сейчас, так в считаные мгновения, – истекая кровью на веранде или сброшенный, как монетка, со склона горы. Его мышцы действовали сами по себе, словно по памяти, неизбежный откат к привычке, дабы прогнать шок и беспомощность.
Он почувствовал, что уплывает, как будто сжег свои мысли, – ощутил, как его паника растворяется в жаре тел под прохладным дождем, в боли и дикости настоящего. Зрение поплыло, и мир наполнился силой, которую Кейл не мог видеть глазами, каким-то образом зная, что в следующий раз, когда он зачерпнет ее, будет совсем не так; что однажды сделанное вызывает куда меньше страха, ведь тайна неизвестного исчезла.
И на этот раз у него не было нужды в осторожности. Он распахнул «окна» своего разума и устремился в солнечный свет, хватаясь за все и вся – за влагу, за горную вершину, за размытое движение и за само небо.
Важно почему, вспомнил он, больше не пытаясь защищаться, пока ножи наносили удары.
Лани ушла, он изгнан и опозорен, и в глубине души он знал, что, даже если выживет, никогда не вернется. Все, что оставалось, – защитить Ли-йен, проницательную девушку, которой не должно здесь быть. Все, чего он хотел, – не дать ее крови обагрить свои руки и чтобы она по-прежнему дышала и смеялась, и поэтому он позволил ножам вонзаться и закрыл глаза.
Спаси ее, пожалуйста, Жу. Возьми меня и все, что у меня осталось, и просто спаси ее.
Асна видел, как дождь изогнулся. Невозможно было описать это иначе. Ветер изменил направление и подул в сторону дерущихся с такой силой, что расшвырял стулья. Самый свет ближайших фонарей, казалось, отбросил свою яркость на одного лишь Кейла, и островитянин засиял так, будто внезапно стал центром мира и вся природа оказала почтение, а затем вырвалось это.
Парни взметнулись и отлетели назад, казалось, подпрыгивая в унисон, когда туман, или пар, или нечто выстрелило во все стороны.
Асна инстинктивно заслонил лицо, растопырив пальцы, чтобы видеть. Туман всколыхнул его одежду, и она развевалась у него за спиной, когда он уперся ногами. Он почувствовал холод, который ему и не снился – нет, не разгар наранской зимы, а самый дикий кошмар горного пика: нескончаемое, безжалостное нечто, которому нет никакого дела до шмоток, закрытых век или отвернутых лиц.
Дождь скапливался в воздухе и тек словно река – густые струи, быстро превращавшиеся в лед. Асна смотрел, как двух парней пронзило ими, и оба повисли на стене, пришпиленные вбитыми в грудь здоровенными голубыми стержнями как гвоздями.
Остальные – «выжившие», которых не покромсало на части, – выглядели полузамерзшими, толстый слой льда покрывал их красную кожу, и они тряслись и подергивались на земле.
На одежду и волосы Асны налип мокрый снег. Медленно повернув голову, он увидел сосульку, вонзившуюся в стену в паре дюймов от его горла. Он вытянул руку и потрогал ее – просто чтобы убедиться, что она настоящая, – затем вспомнил, что нужно сглотнуть.
Кейл рухнул, и буря закончилась. Тело принца упало, будто бы огретое дубиной по башке, окровавленным лицом вниз на деревянный настил, и замерло. Девушка – с виду целехонькая – упала на колени рядом с ним и окликнула по имени.
Очень храбрая, подумал Асна, глядя на нее. Не будь я собой, наверняка бы обоссался.
Он задумался о невероятной вещи, которую только что увидел, и предположил, что это, должно быть, правда и реальность, а не какая-то буйная выходка мстительного островного бога. Он взвесил смерть и выгоду, – как всегда, быстро. Ценность мальчишки снова изменилась. Она значительно возросла.
Это самое близкое к верности, что есть у Асны. Жизнь могла бы стать интереснее, подумал он, смеясь от удовольствия потенциальных величия и славы. Он точно знал, что делать.