Короли рая
Шрифт:
Мысли Далы закружились. Она понятия не имела. Она даже не знала имен важных жриц, не говоря уже о том, какие из них примут воспитанниц, или где они находятся, или какой выбор будет мудрым. Она предположила, что могла бы спросить – выведать самых высокопоставленных, возможно архонта, помогающую толковать законы. Но в Орхусе она будет окружена – будет жить в змеином гнезде, все еще слишком зеленая и несведущая, чтобы знать, кто ее враги, а кто истинно верные слуги божьи. Она еще не понимала этот мир. Она не была готова.
–
Жрица Амира улыбнулась этим словам, в то время как матроны зашептались и прикрыли ладонями насмешливое фырканье.
– Это Верховная жрица Кунла, дочь Астрид, воспитанница. Она несет службу рядом с Хальброном на дальнем краю Спирали.
Дала ни разу не слышала это имя, но оно уведет ее далеко-далеко от власти Ордена и, возможно, даст ей время научиться и приобрести больше союзников.
– Очень хорошо. Я выбираю Сестру Кунлу.
– Вдохновенный выбор, птенчик, Юг всегда отчаянно нуждается в учениях Гальдры. Орден тебя благодарит.
Дала поклонилась, а Сестра спросила пятерых лучших девушек, кого избрали они, и каждая, не иначе, назвала высокопоставленных жриц в сердце Орхуса. Когда все было сделано и девушки попрощались со своими семьями, а воспитатели пропустили гостей через обе калитки и наконец, сердито хмурясь, закрыли врата, жрица Амира подошла к Дале и прошептала:
– Путешествие долгое и трудное, воспитанница. Отправляйся немедленно.
Дала посмотрела в глаза женщины и нашла в них то, что сочла добротой. Я знала, что у тебя все еще имеются истинные слуги, Богиня, и я найду их всех, клянусь.
Она посмотрела на Табайю и ее собравшихся подлиз, которые сплетничали и строили козни, украдкой бросая на Далу взгляды, смахивающие на ненависть.
– Да, госпожа, как скажете.
Охранники уже вынесли ее скудные пожитки к телеге за воротами; один из них подмигнул, помогая ей сесть позади возницы. Дала удивилась лишь тому, как Жрица догадалась подготовить все это заранее, и подумала, что это могло быть на случай ее несогласия.
Капитан Вачир прищелкнул языком, и телега двинулась по проклятым улицам. Кучер свистнул и дернул поводья, и две его мохнатые лошадки помчались через город, заставляя рассерженных путников бросаться врассыпную.
Дала почувствовала желание велеть ему сперва заехать на Восток, чтобы она могла попрощаться с Бирмуном, но знала: он этого не сделает. И ты уже сказал последнее «прощай» прошлой ночью. Больше не о чем говорить.
Она порылась в своем багаже и грязной одежде, сделала большой глоток из полного бурдюка с водой, который наверняка положили охранники, затем дрожащими руками и со слезами достала единственную вещь, которая не принадлежала ей, – вещь, которую могла припрятать сюда только жрица Амира.
Дала сбросила коричневую шаль – ненавистный, зудящий символ своего ученичества – и обернула свежую, мягкую, белую ткань вокруг шеи и плеч.
Она надела величайший знак власти в мире – ключ почти от всех дверей, свободу от голода и бездомности до конца своих дней – последнюю маску, что ей когда-либо придется носить. Она завернулась в шаль Гальдры, устраиваясь на мягком сиденье «кареты», испытывая странное, но приятное чувство, будто едет домой.
Кузнец в Хусавике оказался тупицей-сквернословом, а в его мастерской все провоняло застарелым потом. Хотя Рока никогда толком не видел настоящей кузни, в Книге о них говорилось достаточно подробно, а мать рассказывала ему о работе с железом.
– Тебе нужно, малец, держать лезвие ровно, так вот. – Очевидно, кузнец решил, будто должен продемонстрировать Роке, что имеет в виду под «ровно». – А затем, очень мягко, будто мамкину титьку сосешь, приложи к лезвию напильник и постукивай по нему молотком. – Он заметил блуждающий взгляд Роки. – Ты меня слушаешь на хрен?
Рока не слушал. В основном он осматривал горн и наковальню мужика, его запасы угля и бревен, его оружие, броню и орудия труда, валявшиеся в беспорядке.
– Да, – сказал он.
– Ты закрепляешь лезвие и слегка постукиваешь – но знай, не слишком на хрен сильно, так вот.
Пока мужик переключил внимание, Рока отошел, поднял один из мечей и помахал им. Идея вонзить его кузнецу в спину, просто чтоб закончить этот нелепый урок, была неплоха.
Мастерскую соорудили преимущественно под открытым небом, с прилавками по всей внешней стороне. Рока предположил, что жа?ра от горна более чем достаточно, дабы согревать здоровяка даже зимой, а на крыше, по-видимому, были навалены шкуры, которые можно опускать вниз для защиты от ветра. Деревянные столбы подпирали потолок, и почти каждый дюйм пространства был занят каким-нибудь изделием мужчины. Рока стоял в своей Роще, глядя на расчищенный участок земли, и решил, что в его собственной работе порядка будет намного больше.
Затем его тело вздрогнуло, увидев приближающуюся женщину, и спряталось за столбом, чтобы понаблюдать. Женщина имела самодовольный, надменный вид богачки, и у Роки перехватило дыхание, когда он увидел белую шаль жрицы. Она направилась прямо к Эгилю, курившему трубку снаружи.
– Опусти этот гребаный меч, пока не зарезал себя. У меня нет целого гребаного дня, а Эгиль платит недостаточно, чтоб я зря тратил время.
Не удостоив кузнеца вниманием, Рока придвинулся ближе к тому месту, где стоял его спутник, и спрятался за прилавком.
– Великий бард вернулся! Сколько времени прошло, Эгиль?
– О, вероятно год, госпожа. Все хорошо, надеюсь?
– Неплохо. Ты присоединишься к нам этим вечером в городском зале? Удостоишь хотя бы парочкой песен? Люди обсуждали твой прошлый визит неделями.
Рока услышал, как кузнец выругался и, уронив зубило, потопал назад к своей работе.
– Конечно, Жрица. С удовольствием.
– О, как чудесно. Я передам вождю. Тебе здесь очень рады, Эгиль. Увидимся этим вечером… так надолго, как захочешь.