Короля играет свита
Шрифт:
— Не видел. Не знаю. Где-то здесь.
— Тебе померещилось, Алеша.
— Нет. Она здесь. Богом клянусь!
Из-под низко нависшего черного капюшона Василий Львович стрелял глазами по сторонам: вот эта маркиза Помпадур с мушкой на тугой румяной щечке? Мавританка — сплошь накрашенная, так что, чудится, ни одной своей краски не осталось в лице? Русская красавица, унизанная жемчугами от кокошника до носков сафьянных башмачков?
Ни одна из них не может быть Ольгой Зубовой-Жеребцовой, которую Василий Львович некогда знал лично и к которой даже был слегка неравнодушен, ибо к этой ослепительной даме не мог остаться равнодушным ни один мужчина, оказавшийся рядом с ней хоть на мгновение. Она была лукава и кокетлива, как кошка. Каразин знавал ее и в пору первой молодости, и второй, и, так сказать, третьей, и она всегда умудрялась пленять взор мужской и душу.
Когда граф Дмитриев-Мамонов, взысканный всеми милостями императрицы, щедро осыпанный всеми богатствами и почестями, внезапно объявил Екатерине, что он уже полгода тайно помолвлен с княжной Щербатовой, императрица дала ему разрешение на брак, но по всему было видно, что исключительному положению графа пришел конец. Всех тогда занимал один вопрос: кто займет влиятельное место опального Мамонова? Кого всемогущая императрица отличит и выдвинет из блестящей толпы придворных красавцев?
Выдвинулся Платон Александрович Зубов, молодой кавалергард, обладающий действительно незаурядной, волнующей красотой.
Возвышение Платона Зубова, разумеется, тотчас отразилось на его семье. Братья его получили повышения по службе, а отец, Александр Николаевич Зубов, служивший вице-губернатором в провинции, был назначен обер-прокурором в первый департамент Сената и переехал в Петербург. В то же время в столице появилась сестра Платона, Ольга.
В своем роде она была достойна брата. Отличаясь редкостным умом, она была игрушкой своего пылкого и страстного темперамента. Еще в провинции она выскочила замуж за некоего Александра Жеребцова, происходившего из старинного дворянского рода, а более никакими особенными достоинствами не блиставшего. Ольга очень скоро пожалела о своем необдуманном браке, но развода муж ей так и не дал, тем паче что получил чин, действительного статского советника, чем весьма гордился. Несмотря ни на что, наша красавица вела жизнь свободной, незамужней девушки — с той лишь разницей, что потерь девических понести уже не могла… Это и придавало ей особенное очарование в глазах мужчин!
Да, в петербургском свете сумели оценить ее замечательную красоту, главным достоинством которой были не столько безупречные черты (встречались обладательницы классической внешности, при виде которых мужчины начинали откровенно зевать!), а внутренний огонь, горевший в каждом взгляде Ольги, сквозивший в каждом ее движении. Казалось, весь солнечный свет устремляется к ней, сбирается в ее серых глазах, которые от возбуждения начинают сверкать, как самоцветы, играет в ее расчетливо-беспорядочных локонах.
Целый рой поклонников окружил новое светило прелести. Среди них, кстати сказать, некоторое время пребывал и холостой в те поры князь Каразин, по счастью, вовремя сумевший понять, что, играя с этим огнем, можно обжечься до смерти, а потому скоро оставивший всякие мечты о6 Ольге и женившийся на своей милой Лизоньке. Ольга же продолжала блистать в свете. Всеобщее поклонение, новый, разгульный образ жизни разбудили в ней дремавшие дотоле страсти, не удовлетворенные неудачным супружеством.
Обожателей у Ольги было много, в их числе оказался даже великий князь Павел, правда, его очень строго приструнила императрица, принудив оставить Ольгу Александровну в покое. Мало кто знал, что сделала Екатерина это по просьбе Платона Зубова (которого умоляла о помощи сестра, считавшая, что в мужчине главное — не титул, а внешность и темперамент). Скоро меж многочисленными поклонниками Ольга отличила одного, полюбив его так, как была способна любить именно эта женщина, ни в чем не знающая полумеры.
Князь Каразин прекрасно помнил, что двор Екатерины Великой в последние годы ее царствования был ареной интриг иностранных политиков. Боролись партии французская и английская. Представителем Сент — Джеймского кабинета был в 1788 году назначен Джордж Ударорт, потомок Карла Уитворта, бывшего английским посланником в Петербурге еще при Петре Великом.
Новый чрезвычайный английский посол был довольно молод: он приехал в Петербург двадцати восьми лет от роду, но успел до этого уже выказать дипломатические способности. В Петербурге Джордж Уитворт еще более упрочил свою известность. Умный, светский, вежливый, чрезвычайно тактичный, красивый, обаятельный, он ничем не напоминал типический портрет холодного и сухого англичанина.
Изящный, лукавый, бесстрашный наездник, удачливый охотник, азартный спортсмен, неутомимый танцор, обладатель самых прекрасных черных глаз, которые только могут разбить женское сердце, Уитворт скоро завоевал всеобщие симпатии. Особенно сблизился он с Платоном Зубовым. Усердная поддержка этого всесильного вельможи, а также французская революция, очень кстати вспыхнувшая именно в это время и отвратившая сердце русской императрицы от союза с королевством лилий, сослужили английскому послу большую службу, и он без особого труда устранил французское влияние на русскую внешнюю политику.
Однако привлечь Россию к оборонительному и наступательному союзу с Англией против Франции ему долго не удавалось. Каразин, в ту пору влия-тельный вельможа, отлично помнил, сколь долго колебалась Екатерина, прежде чем был отдан приказ подготовить для подписи соответствующий трактат.
Но императрица внезапно умерла от удара, не успев подписать договор, а новый государь Павел наотрез отказался ратифицировать его — сначала просто потому, что этого хотела его мать, а потом — подчиняясь влиянию профранцузски настроенного Ростопчина.
Так или иначе, результаты долгих стараний Уитворта в одночасье рухнули. Пришлось начинать все сначала.
Но это было потом. А первое время, сойдясь с Платоном Зубовым и часто бывая у него, Джордж Уитворт, конечно, не мог не познакомиться с его сестрой. Устоять перед ней было невозможно, да и Ольга чуть ли не с первого взгляда нашла черные глаза Уитворта неотразимыми. И очень скоро в обществе рассказывали анекдот про одного действительного статского советника, который в одно прекрасное утро, собираясь в службу и намереваясь надеть шляпу, обнаружил, что она сделалась ему совсем тесна по причине выросших на его голове рогов.
Ольга Александровна от счастья еще более похорошела. О ее красоте ходили легенды по Европе, поэтому у нее не было подруг среди женщин, лишь только добродушные ангелы вроде княгини Лизоньки Каразиной, или не знающие соперниц, блистательные особы, как императрица Екатерина, любив— шая брата Ольги, Платона. Уж к его сестре то она могла не ревновать своего красавчика! Но остальные… Каразин отлично помнил, какую ревность, какую ненависть чувствовала к прекрасной Ольге графиня Анна Ивановна Толстая, застенчивая простушка, сама без памяти влюбленная в Уитворта, так что ее при дворе даже дразнили в шутку “Нина, или от любви сумасшедшая”— по названию популярной оперы Паизиелло.