Коромысло Дьявола

Катавасов Иван

В то же время многие убогие старухи в миру после 60 великовозрастных лет физиологически абсолютно не способны приготовить что-нибудь мало-мальски вкусное и питательное. Потому как мозгов уже не хватает…

Я вот с моим сверхъестественным метаболизмом еще лет 150 пребуду умственно и физиологически полноценной женщиной. Потом не знаю…

Уйду, наверное, с концами в асилум. Ведь кавалерственных дам с теургическим потенциалом адептов у нас не то, чтобы в конгрегации, но в ордене и в помине нет ни одной.

— Но ведь

раньше-то были? Помню, читал в «Орденских хрониках».

— Враки это, Филька. Политкорректность фуфельная и гуманная гендерная политика клеротов — наших харизматиков-маразматиков, давно впавших в мужской климакс и половое бессилие. Кто с XIX столетия полный импотент, кто с XX века от Рождества Христова…

Это я тебе, Филька, компетентно говорю, как не самая затюканная и затраханная клеротами сущеглупая халда в гильдии арматоров. Мотай на ус, неофит…

Низкий поклон тебе, братан, что ты у меня есть. С тобой я вновь настоящей женщиной себя ощутила… Не старухой-харизматичкой на двенадцатом десятке прожитых мирских лет…

— Никак в очередной раз замуж секулярно, как будто собралась? — неловко спросил Филипп наугад.

Он как-то невпопад переживал смущение, неудобство от признаний Вероники. И в умудренного харизматическими летами инквизитора, бестрепетно внимающего откровенной женской исповеди, ему превращаться почему-то не хотелось. «Ох мне, женщины…»

— Нет, Фил. Снова замуж мне покуда рановато. Если я окончательно распростилась с последним моим благоверным рыцарственным супругом только в позапрошлом году.

Вначале я с вашего милостивого позволения, сударь, немного мирской свекровью побуду, с арматорским уклоном… Мне тут твоя Настена по большому женскому секрету поведала, милок. Оказывается, ты у нее первый мужчина…

Естественно, не анатомически. Два стоячих болезненных неумелых подростковых коитуса в 14 и 16 лет не в счет.

Потом она своих малолетних обожателей предпочитала мануально удовлетворять. В лифте и на лестничных клетках. Ручками девичьими… Вагинизма боялась… Грудки свои трепетные, третьего пухлого размерчика тоже для тебя, неофит, берегла. Мять, теребить их никому не давала…

На брачное, скажем, ложе она впервые лишь с вами, сударь, по-настоящему возлегла в июне месяце сего года. При дневном свете вам обнаженной предстала без поддерживающего лифчика и трусиков…

Считай, Фил, сексуальный импринтинг ты ей сделал. Походя, трали-вали… Но очень умело и нежно… Хотя можно было бы и лучше…

— Учи ученого…

— Не учу, но предостерегаю. Со слов Насти. У тебя имеется еще один девичий импринтинг и любовь по самые помидоры…

Это по делу. Напоминаю о другой гормональной проблеме. С той самой Марией Казимирской, приемной дочуркой преславного пана Вацека, владеющего игорным домом «Элизиум».

— Вернемся в родные лары и пенаты, как Бог свят, разберусь Ника… Купируем ситуацию в лучшем виде.

— Ну-ну, блажен муж. Смотри. Крупные яички-орешки у тебя свои имеются. От…ся, надеюсь.

Чуть что зови на помощь, мужчина женской мечты. Это мне запросто опять ее лесбухой заделать. В шесть инъекций беглым револьверным огнем по яичникам…

Или «ледяным лучом» с концами ей девичий похотник-клитор в аккурат приморю.

— Не надо! Я сам-один… аккуратно, комфортно…

— Вот и ладушки у Ники-прабабушки…

По возвращению на виллу в Ницце рыцарь Филипп и арматор Вероника удобно уединились вдвоем у бассейна. Настя по-прежнему испытывала некую неловкость, наблюдая, как ее Филипп с Вероникой нагишом купается вовсе не в том невинно младенческом виде, в каком его мать родила…

«Именно эта самая, его распутная матильда, спихнувшая сестре своего ребеночка», согласно Настиному твердому секулярному убеждению.

— Опаньки… Фил, ну ты и горазд легенды и мифы сочинять! Моя невестушка Настена в нашем кровном родстве ни черта не сомневается.

— А то! Своя своих познаша.

— Молодца и атта, бой! Фишку сечешь и задачи понимаешь.

Вот нам и новая проблемка назрела и созрела, братан. Тебе на загривок, неофит. К первому сентября… Хотя сроки и методы исполнения Булавин оставляет на твое и мое усмотрение. Давай озадачиваться, думать и прикидывать…

— Не томи, Ника. Выкладывай, чего там у тебя.

— У меня, рыцарь Филипп, имеется старое ментовское досье на объект с мирским криминальным погонялом Счастливчик Мик. Позавчера он, кстати, прибрал к рукам игорное дело пана Казимирского, не в добрый час столкнувшегося с нашим Миколой Купалевичем.

— Ага! Личность известная. Молодая суперзвезда отечественного бизнеса. Встречались как-то раз за обедом у Раймонды Рульниковой. В прошлом году. Узел галстука шире плеч.

— Тогда напрягись и давай мне на него узловые воспоминания как инквизитор. Тебе будет полезно.

— Извольте, арматор. Но… вспоминать-то придется себя несмышленого. Боюсь, в лужу и в калошу сяду.

— Не боись, неофит. У тебя получится. Давай-давай, не дрейфь…

— Господи, помилуй и спаси!

Ага!..

…Купалевич Николай Денисович, 25-ти лет от роду… Белоросс из кривичей. Крещен в православии. Внебрачных детей не имеет.

Одно умышленное убийство… Второе так… неосторожное обращение с огнестрельным оружием…

Все. Иссяк. Давай веселые картинки в интерьере и экстерьере, в кворуме, декоруме, на форуме.

— Погоди. Менты ему-то исподтишка шьют целых три мокрухи.

— Это они фуфло гонят… то есть напраслину… то есть оговор, поклеп…

— Ты чего заикаться стал?

— Это я так… совесть синонимически мучает. Давеча Настю грузил в культуру речи и в орфоэпику. А сам будто шпана подзаборная. Сплошь да рядом арго и культурка молодежная.