Коромысло Дьявола
Шрифт:
Потом, из рака ноги, сестра Ленка-блядуха за мной в ванне начала подсматривать, и я как-то естественно всех и везде перестал стесняться.
На физкультуру как-то раз пришел в одних спортивных брюках, без трусов и без плавок. Девчонки уже не хихикали, сами стали краснеть, если смотрели искоса, что там у меня и как…
Вот что я тебе скажу. Любого можно обучить разговаривать на языке тела. Хочешь — молчишь. Экстралингвистически. Тогда тебя никто не видит и не замечает.
Желаешь — переходишь в режим открытого предложения. Выставляешь
— Фил, ты меня этому научишь?
— Обязательно. Для начала глянешь, как наша Вероника Афанасьевна себя держит.
— И то правда…
По возвращении в Дожинск обычным мирским порядком рейсом «Эр-Франс» рыцарь Филипп, поставив локальную аудиозащиту, осведомился у арматора Вероники:
— Скажи-ка мне, Ника, правдолюбиво. Той будто случайной медсестрой на улице Баранова, ну, тогда, во время транспозиции харизмы от рыцаря Анатоля, это ведь ты была?
— И-и-и! Наш славный господин окружной инквизитор начинает взаправду прояснять прошлое коллег и соратников по орденскому звену.
Ну да, признаю покаянно. Я тот камуфляж по максимуму развернула. Ритуально на всю катушку…
Только прошу Булавину ни полслова. Я его прямой приказ нахально похерила. Едва ритуал транспозиции, разряженный Анатолем, не исказила, дура…
Ох, как зверски в той ретрибутивности меня крутануло. По-скотски.
На тебя потом под аркой с колоннами по-ведьмовски обрушилась с приворотом, животное. А ты меня в тот момент, идиотку скаженную, как заделаешь по самые придатки…
— Забудь и не казнись. На самом деле тебе тогда от щедрот Счастливчика Мика и от его гадского дефекта массы по яичникам, в сись-пись неслабо перепало. В стихийном разбросе вероятностей.
Анатоль Семанат его, подонка, обкладывал и окучивал. Вот Купалевич и метался, дергался вслепую…
По площадям и окрестностям дефект массы вероятностей по страшной силе адски лупил квадратно-гнездовым методом. Перекрестно в асимптоте сближался с потенциальной угрозой.
Тебя боком, но круто задело. Природная магическая стихия она и есть сатанинская стихия. В счастье и в несчастье, в горе и в радости. Во многом другом разброс вероятностей заключается… Коромысло Дьявола качает…
Потому, и говорю, забудь. В том твоей личной вины нету. Не западала ты по-женски на месье Анатоля, я те скажу.
— Ой, Филька!!! Дай визуальную защиту поставлю и расцелуемся…
Ах, сладенький… Ты у меня, братец, не камень с души снял, а то самое коромысло дьявольское…
— …Должен вам сказать в заключение, рыцарь-инквизитор. Итак-игитур, преподанные нам дарования Святого Духа зиждутся не на песке, но на краеугольном камне сверхразумного Промысла Божия…
Ах да… Сей же час прошу к столу. Моя экономка, разумеется, не отличается вашими кулинарными талантами, мой друг. Однако, смею вас уверить, гастрономия от рук ее вам придется весьма по вкусу.
Тако сиречь инако к ручным трудам, материальным да кулинарным, уж не обессудьте, я не очень склонен. Ни Бог, ни Дьявол на поварские умения меня, бесталанного, не сподобили…
Павел Семенович принимал Филиппа Олеговича у себя дома. Скромность, если не сказать хуже, тесной трехкомнатной квартирки наставника в панельной пятиэтажке не произвела на нашего героя излишне неприятного впечатления.
Вы понимаете, помните, он сам-то в подобной же хрущевско-брежневской домашней планировке воспитывался, в такой же обстановке рос. Здесь тоже все вокруг до боли совковое, знакомое, до отвращения родное и близкое.
Противно, привычно, но почему-то другого не хочется. Особенно, если в такой квартирке вблизи не видать, не слыхать домашних врагов человеческих. И мерзопакостный дворовый шум-гам за окном, вопиющие поганые голоса соседей на лестничной клетке благодатно глушит локальная аудиозащита.
Транспортал тоже преспокойно наличествует. Там в кабинете, уставленном с полу до потолка книжными полками по трем стенам. Даже дверь здесь не дверь, а двусторонний книжный шкаф хитрой поворотной конструкции…
«Тишина, покой… Посторонним вход воспрещен…
Экономка-кухарка опять же в жесть глухонемая тридцатипятилетняя тетка из секуляров. Простодушно о замужестве несбыточном мечтает, но перед хозяином благоговеет…»
— Пал Семеныч, почему у Ники на даче, то есть в нашей загородной орденской резиденции, нет точки доступа к сети транспорталов?
— Ах, мой друг. Дом у человека, благодатно живущего духом, не плотью, может быть лишь один. Сверхъестественно, и домашний вход в благорасположение убежища только в единственном числе имеет пребывание.
Да-да… благородство обязывает. Думаю, невзадолге Ника Фанасивна вас, Фил Алегыч, персонально в гости всенепременно зазовет к ней домой… Так как вы, рыцарь-инквизитор, нашу барышню от угрызений совести благочинно избавили… И от воспоминаний неприятных о ее недавнем предосудительном безрассудстве женском освободили.
— Прорицаете, Пал Семеныч?
— Нет, мой друг. Рассуждаю вольно лишь об одном минувшем. Истинное грядущее наше неизреченно есть в Промысле Господнем…
«И в разбросе вероятностей, добавим. Господи, помилуй и спаси…»
В первый же четверг по приезде в родной город Филипп Ирнеев собрал у себя друзей. Всех, кого можно. Срочно и урочно. Пока, не ровен час, студентов столичных вузов поголовно не угонят в деревню колхозные урожаи спасать, закрома родных колхозников пополнять.
«Молодые патриоты, из рака ноги… Бульба белоросская, она — народное богатство».
Как повелось, апостол гастрономии Филипп богато накормил и окормил дружеское библейское общество. На славу и до отвала. Естественно, кому как, по желанию и хотению… Включая и тех, кого терзают страшные мысли об окружности в поясе и объемах того, что пониже. Телесная конституция их сплошь и рядом заставляет отваливаться и отвращаться от вкусных блюд несколько ранее, нежели других сотрапезников.