Корона двух королей
Шрифт:
— Держите крепче, — приказал Гарай и подставил руку под затылок короля.
Мучения Осе длились несколько бесконечно долгих минут, из ложи доносились сдавленные крики и скуления. Неосознанными движениями Осе пытался отбиться от прижимавших его к полу людей.
Вскоре силы начали покидать его, как и припадок, и вот уже отблески солнца на навесе уже не казались Осе невыносимо яркими. Он пытался что-то произнести непослушными губами, но ему удалось только что-то промычать, как мычат недоумки в богадельне. Потом Осе сделал
Король не стал свидетелем последовавшей за его приступом суматохи: не видел тысячи изумлённых глаз, устремлённых в сторону ложи, не видел порыва Суаве помочь Согейру поднять властителя на носилки. Не увидел он и разочарованных кирасиров и того, как Эрнан отдавал приказы слугам, чтобы те поскорее перенесли короля в замок, а бесконечно преданный ему Согейр отгонял с пути любопытную чернь.
Осе пробыл в беспамятстве больше суток, пока глубокий сон не наполнил силами его изнемогшее тело.
Больше всего Осе боялся унижения, когда его болезнь сломит его прилюдно, но теперь, когда он обмочился на глазах у всего народа, его мысли были менее всего о публичном позоре. Он просто устал.
Первое, что он увидел, когда поднял свинцовые веки, был расписной балдахин его ложа, чей бордовый низ играл в свете зажжённых свечей золотыми уютными искорками. В его спальне приятно пахло свечным воском и розовым маслом, которым пользовалась Суаве. Осе любил этот запах, и ему было приятно почувствовать его, проснувшись после тяжёлого приступа. «Странно, — подумал он, — Суаве никогда не приказывала душить мою комнату своими маслами…»
Осе повернул голову и увидел её.
— Как ты? — Суаве сидела возле его кровати и смачивала в воде платок. — У тебя был жар.
— Сколько я спал? — безжизненным голосом прошептал король.
— Около полутора суток.
— Воды.
Суаве протянула мужу бокал и помогла приподнять голову.
— Забавно, — произнёс он, поблагодарив.
— Что?
— Я всегда мечтал, чтобы ты по своей воле пришла в мою спальню. А для этого мне всего лишь нужно было оказаться при смерти.
— Ты не умираешь. Просто твоя болезнь вернулась.
— Она мучала меня всю юность, и каждый день я мечтал о смерти. Потом припадки прекратились, и я воздавал хвалы богам, и вот опять. Я больше так не могу…
— Ты сможешь, ты Роксбург.
— Последним Роксбургом был мой брат, а я лишь его тень. — Король сморгнул накатившие слёзы. — И тень твоей дочери.
Он тронул голову, и его рука коснулась повязки.
— Ты разбил висок, когда упал.
— А где корона? — встревожился король. — Она разбилась?
— Треснула, — успокоила его Суаве. — Всего лишь небольшая трещина. Я уже отдала корону Дагмару. Он сделает трещину незаметной.
— Трещина… Корона была невредима тысячу лет, и я тот король, который едва её не разбил. Эгиль должен меня за это покарать.
— Он поймёт. Виной всему болезнь, а не ты.
Осе положил свою слабую холодную руку поверх её, но на его удивление Суаве не поспешила убрать свою ладонь.
— А что люди? — спросил он. — Теперь плюют в сторону Туренсворда? Кому нужен король, который мочится в штаны? Брат до последнего скрывал от всех мою болезнь, чтобы его род не выглядел слабым, и вот… Они меня проклянут. Заклеймят, придумают новое прозвище…
— Я так не думаю, — возразила Суаве. — Вчера вечером я попросила отца Ноэ провести службу за твоё здоровье в кирхе, которую ты строишь.
— И?
— Он сказал, что проведёт три, как требует Святая благодать. Когда вчера он начал первую службу, вместе с ним в это время в храме было всего несколько прихожан, которые спросили, о ком его молитвы, а когда он ответил, стали молиться вместе с ним.
Суаве встала, подошла к окну и раздвинула шторы.
— Видишь свет? — спросила она, указывая за окно, из которого открывался вид на недостроенную церковь. Она возвышалась над жилыми зданиями в полутьме, и в её окнах горел свет.
— Там Ноэ? — спросил король, приподнявшись на подушках.
— Ты видишь огоньки вокруг? Они идут от церкви до самого берега Руны.
— Что это?
— Это горожане, которые присоединились ко второй службе за тебя.
Осе этого было не видно, но Суаве видела очень хорошо, как множество огоньков густо столпились вокруг церкви и тянулись к самой реке. Впервые над городом звенели колокола недостроенной башни, и их металлический мерный перезвон накрывал город невидимым облаком, от которого почему-то становилось спокойно.
Суаве продолжала:
— На площади Агерат сейчас то же самое. Люди жгут травы под статуей Веньё. Все просят его помочь тебе.
С минуту они оба молчали. Осе не ощущал радости из-за молитв людей о себе. Он ощущал только гнетущую пустоту, будто внутри он был уже мёртв.
— Есть какие-то новости о Теабране?
— Сегодня нам доложили, что его армия движется с северо-запада и подойдёт к городу меньше, чем через неделю.
— О боги… — выдохнул король. — Что армия?
— Готовится. Согейр, Гаал, Вальдарих, Вечера уже отдали приказ укреплять стены. Готовят масло, онагры, заправляют пушки. Отец с матерью вернулись в Мраморную долину.
— А Монтонари?
— Остался. Он сказал, что будет сам командовать кантамбрийцами во время сражения. Эрнан отправил домой только Четту и Аэлис. Лаэтан наотрез отказался уезжать. Он сказал, что в этом городе его невеста, и он обязан её защищать. Даже поссорился из-за этого с отцом.
— Лаэтан хороший мальчишка, — слабо улыбнулся Осе. — Я должен поблагодарить Вечеру за то, что она не дала мне связать узами брака Ясну и Роланда. Едва ли он бы стал защищать город ради женщины. Элботу уже выслали приказ, чтобы он отправил нам своих людей?