Корона и Венец
Шрифт:
Сейчас министерский вагон населяло девять человек.
Проводник, его помощник и охрана в лице трех железнодорожных жандармов — странно молодого подпрапорщика и двух усатых унтеров (сидели в купе для прислуги и дежурных офицеров). И четверо пассажиров — два министра и их прислуга — камердинер Воронцова — Дашкова и лакей Витте (составляли компанию стражам).
Министр императорского двора изучал документы — придуманные подчиненными в преддверии грядущих торжеств.
«Кортеж открывает сотня пеших казаков лейб-конвоя, с обнаженными саблями. Во главе их шествуют два трубача в ливреях… За ними следует сотня кавалергардов
За ними следует гоф-маршал, возглавляя шесть обер-церемонимейстеров в камзолах из синего атласа, украшенных серебряными галунами. За ними двенадцать камер-лакеев в ливреях цветов герба Орлеанского дома с серебряными и золотыми галунами. Чепраки лошадей следует украсить золотым шитьем и жемчугом, а серебряные стремена — изумрудами и рубинами… Четыре трубача с серебряными трубами и в расшитых золотом перевязях следуют за ними…»
Воронцов-Дашков с тяжким вздохом отложил бумаги… И стоит ли так вникать в идеи подчиненных и ломать голову если все это запросто может быть отменено?
Голова не соображает и отдается тупой болью — возраст… Уже сильно обременены годами они — министры Его Величества — скоро им неизбежно уступать дорогу более молодым — кому в отставку или дремать на заседаниях Государственного совета, а кому и так сказать отдавать последний отчет Тому кто превыше всякого земного владыки…
Захлопнул бювар и вышел из купе.
За столом в салоне он обнаружил Витте — в халате поверх жилетки и рубашки с бабочкой он сидел за столом что — то торопливо писал.
— Вижу, вам тоже не спится, Сергей Юльевич?
— Да — Илларион Иванович, — вот решил поработать — извольте видеть — проект «Общего устава железных дорог» — он слегка хлопнул ладонью по пачке густо исписанных листов. Перстень с тремя немелкими алмазами на указательном пальце брякнул о лимонное дерево столешницы…
— Вам не кажется, что мы едем довольно медленно? — зачем то спросил Дашков.
— Да нет — обычая скорость курьерского, — спустя несколько мгновений ответил Витте прислушавшись к стуку колес. Просто вы Илларион Иванович привыкли к более скорому ходу особых поездов… Но на то они и особые — а впрочем же у нас при наших русских путях слишком быстро ездить небезопасно…
Граф покачал головой… Что сказать — он же сам был в погибшем царском поезде.
— Такова особенность отечественных дорог, — продолжил Витте. У нас сравнительно с Европой более легкие рельсы — примерно двадцать четыре фунта в погонном футе, а согласно заграничных норм — тридцать и более фунтов в погонный фут. На наших дорогах — деревянные шпалы, тогда как в Европе — металлические и бетонные… Балласт и подсыпка у нас песочные а в Европе почти везде щебенка. У их при их избытке средств и небольших расстояниях — отлично выглаженные насыпи, срытые холмы великолепные каменные и чугунные виадуки. Нам же вся эта инженерная роскошь недоступна… Так сказать по естественным причинам.
И разумеется, вследствие сего наши пути являются куда менее надежными. Поднявшись он прошелся взад-вперед от стенки до стенки, заложив руки за спину и отчетливо и громко выговаривая каждое слово.
— Именно поэтому я всегда отстаивал применение опыта североамериканцев —
— Простите, Илларион Иванович: я несколько увлекся предметом своего ведения… — умоляюще приложил Витте руки к груди, вновь садясь на бархатный диван.
— Oui, monsieur Serge pleinement — comprit tout — tous bicasseau marais dans sa grande! [4] — по-французски ответил Воронцов-Дашков. И улыбнулся. Улыбнулся — улыбкой дядюшки снисходительно наблюдающим за успехами племянника.
Витте он знал давно — буквально с детства. Конечно не дружил домами с его родителями — не того-с полета птицы семейство обрусевшего голландца — средней руки чиновника Юлия Витте. Но бывший кавказский наместник знал разумеется его семью как одну из «принятых в обществе». Помнит его уже и в Одессе — так же — постольку поскольку.
4
Да, мистер Серж полностью понял все — все в его болоте большое (фр.)
Человек, считавший русский и французский языки одинаково родными, и одинаково ловкий за карточным столом и в седле — редкость для штатского, блестяще окончивший в Одессе математический факультет и при этом усердно посещавший юридические лекции…
Потом он потерял молодого энергичного человека из вида… Лишь урывками до него что-то доходило.
Например то как в неполных двадцать девять лет Витте, в должности начальника службы движения в адски сложных условиях провел мобилизацию железных дорог Юга и переброску войск к румынской границе в последнюю русско-турецкую войну. Именно тогда наплевав на мнение старых путейцев он ввел американскую систему эксплуатации паровозов и отправлял поезда буквально один за другим… Не будучи инженером заметим себе.
На посту члена правления дороги ловко лавировал между целой армией подрядчиков, поставщиков, клиентов-грузоотправителей, банковских дельцов и денежных тузов в масштабе всего богатейшего Юго-Западного края. При этом шли слухи — мол про каждого из этих воротил он знает нечто компрометирующее и использует это к пользе дела — и к своей. Говорили даже что сам директор правления дороги — миллионщик Блиох его побаивался. А еще в Киеве Витте был частым гостем во дворце полубезумной великой княгини Александры Петровны, играл целыми вечерами в карты с ее прихлебателями, по тысячам проигрывал ее любезному другу — священнику отцу Герману. Деньги впрочем окупились — там он познакомился с ее сыновьями — великим князьями — не Бог весть какой вес те Николаевичи имели в Семье — но в сочетании со всем прочим…
И не без их участия в салонах гуляет легенда о честном путейце лишь по несчастной случайности не спасшего царя…
Так или иначе граф Воронцов-Дашков в общем неплохо знал Витте. И надо сказать граф Воронцов-Дашков Витте не особенно любил.
Не то чтобы он считал Сергея Юльевича негодным или плохим работником. Скорее напротив — нечасто встретишь в наших канцеляриях такого энергичного и настойчивого человека — у нас все норовят под сурдинку да вместо дела бумагу половчее составить.