Корона и Венец
Шрифт:
— Полагаю, Ваше Императорское Величество — необходимо сей же час создать Коронационную комиссию в которую включить всех наиболее вовлеченных в дело лиц.
— Ну, — усмехнулся Георгий, председатель данной комиссии уже имеется. Вы же — Сергей Юльевич — будете отвечать за доставку гостей и участников торжеств во Владимир и за все связанные с этим вопросы — особые поезда из Петербурга и Европы, организация движения и тому подобное…
«Вот это да!» — Витте не смог сдержать изумления. «А Устав? А — подождёт до июля!»
В церквах губернского города благовестили
Сани проехал по Дворянской остановились у театра. Окна его струили желтый свет на заснеженные улицы, скрипел снег под полозьями саней.
Барышни и солидные купцы спешили ко входу. Камердинер приказал кучеру не доезжать до парадного входа в театр.
Извозчик проворно соскочил с облучка, придержал лошадей…. В тусклом свете Луны неярко подмигивали керосиновые фонари по обеим сторонам улицы (газовый свет сюда еще не дошел).
В мраморном вестибюле стоял швейцар в ливрее. Как только он завидел государя его лицо приняло испугано-обеспокоенное выражение.
Царь посмотрел на швейцара с максимально возможной доброжелательностью и тот поклонился.
Поднявшись в губернаторскую ложу, где уже восседали Танеев и Грузинский с новоиспеченным губернатором Семеновым, Георгий принялся изучать публику, окидывая взглядом быстро заполнявшиеся ряды высокого амфитеатра Дамы в шляпках, украшенных искусственными цветами, в платьях, отделанных кружевами. Вот мелкие чиновники, вот помещики, в старомодных сюртуках, даже несколько духовных лиц.
Как он уже знал — московская заезжая труппа — Малый театр, под началом Сумбатова-Южина давала «Гернани» мсье Жана Мари Гюго. Сей автор был не слишком знаком Георгию — но даже не знал — мертв тот или жив — лет ему как помнится было немало.
Читал Георгий две книги этого француза. «Труженики моря» — вместе с Мариэттом и Стивенсоном — если можно так сказать как будущий генерал-адмирал. И «93-й год». Книга оставившая у него впечатление о пресловутой «Великой Французской революции» как о бессмысленной кровавой вакханалии. Даже подумалось — надо бы ее в гимназиях изучать для просветления мозгов недорослей.
Но пьеса которую предстояло им посмотреть была как говорится — из старинной жизни — времени императора Карла V Габсбурга — он же король Испанский Карл I.
Среди персонажей в программке (принесенной Кауфманом) значились дон Карлос, он же король, дон Руй Гомес де Сильва, донья Соль де Сильва, король Богемский, герцог Баварский, и всякие разные Педро Гусманы, Хили Тельес Хироны и прочие… В общем «коварство и любовь».
Дона Карлоса — он же Карл Первый и Пятый играл глава труппы — Сумбатов-Южин.
Немолодой артист играющий явно под псевдонимом — Ленский изображал дона де Сильву.
Донья Соль — некая Ермолова. Дуэнью — Ольга Книппер. В роли благородного разбойника Гернани Федор Горев.
И вот поднялся занавес — на сцене появилась юная девушка — видимо та самая мадемуазель Книппер в роли дуэньи.
Она подбежала к бутафорской двери из за которой слышался стук.
Он ждет. Стучат еще раз! Скорей открыть!
Вошел Южин в роли дона Карлос. Лицо его было скрыто плащом, шляпа надвинута до бровей. Донья
Заглянув ему под шляпу она отшатулась. – Как! Не Гернани вы? На помощь! Наважденье! Пожар! — Два слова лишь — и ты мертва, дуэнья! — воскликнул король.
Как оказалось визитёр знает о предстоящем свидании доньи Соль с Гернани и заставляет донью Хосефу спрятать его в спальне.
— Нет! Нет! — отчаянно забилась Хосефа пятясь от надвигающегося короля.
— Извольте выбрать сами: кинжала лезвие — иль кошелек с деньгами! — внушительно сообщил король Карл вынимая из-за пояса одновременно и клинок и увесистый мешочек.
— Вы, видно, дьявол… — обреченно протянув руку к золоту всхлипнула Хосефа.
— Да, дуэнья! — просто ответил король.
Вошла донья Соль, в белом одеянии. Донья Хосефа торопливо спрятала кошелек. Георгий отметил как они обе несхожи и как совершены по своему. Хосефа-Ольга тонкая, грациозная как балетная танцовщица — затянутая в цветастый шелк, в волосах красовались два бутона алой розы. И донья Соль — Ермолова — статная, основательная.
Юноша закатывает ей сцену ревности. От доньи Соль он узнаёт, что её принудил к браку со старым герцогом король Карлос Кастильский — сын короля, казнившего его отца — принца Арагонского.
Отец мой милый — потрясая кинжалом со всем пылом благородного негодования начал Гернани
Казнен его отцом, лег под его топор. Ах, пусть немало лет уже прошло с тех пор, — Чтоб мертвецу отмстить, его жене и сыну, Я ненависть вовек от сердца не отрину. Но мертвый в счет нейдет. Ребенком клялся я, Что сына за отца постигнет месть моя. О Карлос, я тебя ищу, король Кастилий Мы двух семейств вражде начало положили. Отцы вели вражду едва ль не тридцать лет, Не зная жалости. И пусть теперь их нет, Все ж ненависть живет, не зная примиренья. Остались сыновья — месть ищет продолженья. Ах, это ты, король, задумал этот брак! Тем лучше: счеты мы с тобой сведем, мой враг.«Хм… Замысел на цареубийство, — сухо прокомментировал по себя Кауфман. Как есть статья номер 263 «Уложения о наказаниях» 1845 года. «Всякое злоумышление и преступное действие против жизни, здравия или чести государя императора и всякий умысел свергнуть его с престола, лишить свободы и власти верховной, или же ограничить права оной, или учинить священной особе его какое-либо насилие, подвергают виновных в том: лишению всех прав состояния и смертной казни.» Гернани — не зная о столь суровом приговоре меж тем жаловался донье Соль что ему нечего предложить возлюбленной, кроме свободы.