Корона и Венец
Шрифт:
Кроме того — богатые приходы по штату возглавляются все больше черным духовенством — собственно все настоятели соборов таковы… А сельский благочинный обремененный семейством — все больше считает полушки и гривенники. Я вот лет пять назад ли около того изыскал епархиальные средства и устроил в нашей семинарии домовую церковь — в честь Сретения Господня. По штату при ей положено быть — священнику — и на его содержание согласно документам Синода назначено жалованье сто пятьдесят рублей в год. Слезы а не деньги! Есть конечно суммы предназначенные на вспомоществования и благие дела — но до
(«А пожалуй надо и тут порядок наводить!»)
— Вот — словно опережая некий вопрос заявил Феогност — говорят дескать что батюшки мзду берут и что консистория — де самое взяточное место в губернии — да разве то от великой жадности? Поверьте, Государь — никто из нашей духовной братии не построил себе дворцов и особняков от «безгрешных» так казать доходов…
В другое время Георгий определенно бы заинтересовался — а почему вдруг почтенный святой отец так страстно оправдывается — причем еще не будучи ни в чем обвиненным? Но мысли молодого монарха сейчас сугубо занимал вопрос образовательный, поэтому он лишь спросил.
— Ну а так сказать попросить состоятельных прихожан помочь нуждающимся ученикам? Просто попросить?
Феогност и ректор дружно развели руками…
— Рубль или три в престольный праздник или на Пасху — это то что дают нам господа купцы… Дают бывают и больше — но… — Хорошо — резюмировал Георгий. Сегодня или завтра в ваш град прибудет господин Воронцов-Дашков — обратитесь к нему чтобы он оплатил обучение этих двух молодых людей из сумм удельного ведомства. Скажите что я распорядился…
И вот тут архимандрит Петр огорошил императора.
Георгий и раньше заметил что тот по-прежнему взволнован и как будто о чем то хочет спросить.
И вот решился.
Ваше Императорское Величество — да не прогневаетесь вы — но я осмелюсь спросить…
Правда ли что вы задумали дать нашей церкви Патриарха резиденцией которого станет наш Владимир?
Георгий внимательно посмотрел на архимандрита Петра, потом на Феогноста.
Тот был кажется изумлен не меньше самого императора.
Хотя пожалуй Георгий не сильно удивился. Или лучше сказать — вопрос был слишком уж неожиданным чтобы удивить по настоящему. Мало ему было юного старообрядца — теперь вот такая каверза. И что ответить церковнослужителям?
— Вопрос этот и в самом деле должен быть разрешен, — произнес он старательно расставляя слова. Я о нем думал (да — об этом говорили при дворе — раз или два), Я знаю историей Патриаршества на Руси и того как было введено синодальное управление церковью Думается мне, что и вы да и Синод размышляли об этом не менее моего. Мое мнение… Монарх чуть задумался подбирая слова. Не вдаваясь в рассуждения — было правильным или неправильным упразднение патриаршества, полагаю что приходит время его возвращения. Оба священнослужителя синхронно замерли. Но да простите вы меня, — продолжил он после короткой паузы, — Церковь православная это не только Дом Божий — это еще и столп государства Российского. И даже малейшая угроза его поколебать — недопустима.
«Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит» — процитировал он евангельскую
— А что, как вижу, вы кандидата успели себе наметить? Или затрудняетесь в выборе?
— Государь — этот вопрос может решить только Поместный Собор! — тихо но уверенно изрек преосвященный.
— И он будет созван — когда придет время. Он же и решит — где быть патриаршему престолу — хотя по традиции и рассудку нигде кроме как в Москве я его не вижу.
Потом Георгий встал молча, чуть склонил голову и вышел из кабинета.
А оба служителя церкви остались, как пришибленные, не зная — то ли волосы на себе рвать то ли славить Господа за то что присутствовали при великом событии.
— Если… если все так и будет, брат Петр, то нам останется лишь Ему в ноги пасть! Вы правду сказали накануне — про меч духовный — разящий грехи… — промолвил Феогност.
…На сцене тем временем заговорщики спорили, кто из них удостоится с позволения казать чести убить собственного государя — при этом мало сами не поубивав друг друга. В итоге бросили жребий — и участь эта досталась Гернани. Де Сильва выразил желание поменяться с благородным разбойником — ибо Карл — его старинный враг — а к вражде политической примешивается и старый как мир спор из за женщины. Герцог предлагает Гернани земли и замки, напоминает о том что тот обязан ему клятвой от которой тут же обещает освободить — но все напрасно. И вот — кульминация действия — король и мятежник лицом к лицо — одинокий король против отряда головорезов во главе с пышущим местью принцем-разбойником.
В моей ты все же власти! — с загоревшимся взором вещал Эрнани-Горнин
О кесарь будущий, сейчас ты слаб и хил, — Зачем напоминать, что я тебя схватил, Что стоит только мне зажать кулак свой дерзкий, Чтоб был убит в яйце и твой орел имперский?Кауфман невольно помотал головой. Господи! Ужо ль ему мало в жизни всех этих страхов чтоб еще и со сцены ему напоминали что дерзкий безумец может одним выстрелом или ударом ножа пустить судьбу державы под откос??
И вообще, — вдруг разозлился Кауфман — черта нынешние распущенные цензоры разрешили эту пьесу старого карбонария бунтовавшего против всех властей Франции на его веку — от Карла Х Бурбона до нынешней вожделенной республики?!
И с чего господину Сумбатову пришло в голову ее поставить? Почему вообще Малый московский театр занесло в город именно когда царю пришло в голову его навестить? Может быть — кто-то подает знаки?
Да нет — конечно — вздор — ведь про царский визит никто не знал — да и Сумбатов-Южин — как оказалась дальняя родня местного предводителя дворянства прибыл сюда с месяц назад в поисках заработка для антрепризы.