Корона и Венец
Шрифт:
— Помочь? — изумилась Ольга. Но чем может простая актриса помочь государю всероссийскому?
— Понимаете — я в затруднении… Я даже не знаю, как объяснить… Вы видите перед собой самовластного монарха огромной империи. И все видят. А я вот — Георгий улыбнулся — вижу в зеркале молодого, неопытного и никогда не желавшего власти человека. Я как вы наверное знаете не готовился к трону… да собственно и ни к чему не готовился всерьез. Я учился… действительно как написал камер-юнкер Пушкин «чему-нибудь и как-нибудь» — по большей части лишь тому, что могло пригодиться высшему чину по военно-морской части — каковым
— Я могу лишь склониться перед вашей скромностью, — протянула молодая женщина, качнув очаровательной головкой, увенчанной аккуратно уложенной косой. — Но даже не знаю чем бы я смогла помочь… — Хотя… Знаете Ваше Величество — актеры тоже сплошь рядом считают что у них все плохо выходит и боятся провалиться. Если только это вас утешит…
— Вот и я — боюсь провалиться.
Он выдержал паузу.
Странно черт возьми было бы просить совета у этой девочки («Де-евочки??! Да она старше тебя, любезный гардемарин!» — сварливым тоном дяди Алексея подсказал внутренний голос).
А у кого — не у князя Сумбатова же?! Этот режиссер чего доброго захочет Зимний в театр превратить и царские дела ставить как спектакли. Такое пожалуй Победоносцеву подойдет — но не ему.
…Про моего прадеда говорили, что он брал уроки у великого Каратыгина… — наконец продолжил он. Так получилось, что я не обладаю ни его силой и волей, ни упорством деда, ни отцовским хладнокровием… Даже родительским музыкальным слухом — виновато улыбнулся он, — и даже рисую хуже всех в семье…
И вот я подумал… На сцене вы сыграли благородную испанку а господин Южин — короля — и не преувеличивая скажу что играл он с истинным королевским достоинством.
Ее маленькие изящные губки судорожно сжались.
— Вы хотите — брать уроки у… у меня? — с явным испугом осведомилась она… Ваше Величество… Но я не смогу — я… Понимаете… — она прижала руки к груди. Говорят актерскому ремеслу можно научить — ну как медведя учат трюкам. Но чтобы играть так как наверное нужно вам — для этого требуется жить на сцене!
Вот я… Я не просто играю дворянку или крестьянку… Я стараюсь вести себя так, будто я и есть та, которую изображаю. И когда мне удается поверить в это, верит и зритель…
— И правда, — вымолвил Георгий. Импровизации мне как я заметил, вполне удаются…
Ольга промолчала. Император не спешил прерывать ее молчание.
— Это трудно — наконец продолжила она. Со стороны конечно не видно — но потом — после спектакля вечером бывает еле доползаешь до меблированных комнат или убогой гостиницы, хочется упасть и ничего не чувствовать… Это… как сжигать свою душу — по кускам…
— Верьте каждому слову, которое говорите, — твердила она. Верьте… тому что вы Царь… Тогда все поверят. Ну… когда я только поступила в театр Александр Иванович… господин Сумбатов — зачем то поправила она себя рассказал такой анекдот. Один молодой актер должен был играть в очередном спектакле римского императора и обращается к старому поседевшему на сцене актеру: — Я в сегодняшнем спектакле играю Цезаря: что мне делать? — Ты же Цезарь — делай что хочешь! Простите Ваше Величеств если я объяснила невнятно… — Отчего же — напротив — это интересно…
— Играть царя будучи царем — что может быть проще? — подхватила
— Или сложнее, — пожал он плечами.
И подумал вдруг что две Ольги — Книппер и фрейлина фон Мес наверное бы нашли о чем поговорить.
Однако затем на ум ему пришел однако старый полуприличный анекдот про маркизу Помпадур и знаменитого некогда актера Тальма.
Увидев как-то его на сцене в роли Ричарда Львиное Сердце, она настолько восхитилась, что пригласила его в свой особняк и предложила.
— Любите меня как Ричард Львиное Сердце!
В следующий раз королевская фаворитка увидела его в роли Геркулеса — и попросила:
— Любите меня как Геркулес!
И опять госпожа Помпадур была в восторге. Еще через некоторое время она увидела Тальма в роли Отелло и потребовала.
— Любите меня как Отелло!.
В следующий раз же сообщила.
— А теперь я хочу, чтобы вы любили меня просто как актер Тальма!
— На что тот ответил.
— Увы, мадам — это невозможно — я уже много лет как импотент.
Георгий с благодарностью поцеловал актрисе руку и поднялся.
— Уже поздно… — Завтра вероятно мне еще предстоит закончить дела — да и вам тоже наверное надо отдохнуть.
— И… это все? — изумленно и как то жалобно пробормотала Ольга — и он понял о чем она.
— А вы… хотите? — чуть помедлив, спросил Георгий.
А потом вдруг решительно начал расстегивать на ней лиф. — Ваше Величество… — прошептала Ольга с видом смиреной рабыни стягивая платье с плеч…
— Да, дуэнья! — Георгий привлек ее к себе.
Теперь — на закате жизни — по прошествии не лет и даже не десятилетий — по смене эпохи — я могу наконец разрушить печать молчания сковывающую мои уста с прошлого — уже далекого — века. Да — Его Императорское Величество Георгий Александрович был со мной той ночью во Владимире как мужчина с женщиной.
Собиратели сплетен и старых анекдотов могут торжествовать и с полным правом добавить еще одну скабрезную страницу в собрание своих скабрезностей — мне решительно все равно. Он ушел туда где нет земной суеты да и я скоро дам отчет о своей жизни пред Божиим судом.
Почему? Любила ли я его? Нет — и к лучшему… Любить монарха а тем более такого монарха — это может и высшее счастье но и тягчайшее испытание. Так уж сложилось — но русской женщине невозможно, немыслимо отказать государю русскому. И дело не просто в титуле или знатности — хотя я знала артисток что с презрением отвергали горы ассигнаций и стотысячные бриллианты от богачей — поклонников но готовы были развлекаться с обнищалыми бароном или графом — за одно прикосновение к высшему сословью… Но и не поэтому… Можно было отказать французскому королю Галантного века, любому из государей Европы, или президентов, великому князю… Даже наверное турецкому султану — коль честь ставишь выше жизни. Но не царю… И я хранила эту тайну — хотя о ней говорили открыто — и за моей спиной и в глаза. Ни своим мужьям — которых у меня как все знают было трое, ни детям, ни моей племяннице, ни самой близкой подруге Марии Николаевне Ермоловой я ее не открыла. Говорят, что слава императорской метрессы мне помогла в моей карьере. Не спорю — так видимо и было. Но не разу за пять десятков лет — слышите — ни разу! — я не обращалась к Георгию Александровичу с какой-либо просьбой…