Корона Меднобородого

От Бахчисарая до Чембало по дороге примерно один пеший дневной переход. Для нормальных людей. Если верхом, налегке и лошадь не жалко, можно быстрее, хотя ночью все равно не погонишь коня настолько, чтобы загнать. До полудня уже были в городе. Первым делом Ласка сдал лошадей и получил обратно залог. Теперь бегом в порт. Грек обещал подождать, но в разумных пределах.

Оксана переоделась в греческое платье. Ласка и Вольф выбросили халаты и шапки и надели свою привычную одежду.

До сих пор их не догнали и не обогнали. Достаточно того, что из Бахчисарая прискачет даже не отряд, а всего один гонец с описанием беглецов, и покинуть Чембало уже не получился. Счет времени шел не на часы, а на минуты. Пусть преследователи свернули в Инкерман, но с утра поиски могут продолжиться по всем окрестностям. Местный татарин на своем привычном коне, знающий дорогу, проскачет дневной переход куда быстрее, чем чужаки.

Порт Чембало расположен на восточном берегу узкой длинной бухты. На западной стороне нет ни города, ни причалов. Старая крепость еще генузской постройки на восточном же берегу к югу от города прикрывает выход из бухты.

— Этот только причалил, под разгрузкой стоит, — Ласка присматривался к кораблям в порту, — Этот пустой, команды на борту нет. Этот грузят… Как неспешно. Пока не погрузят, не отчалит. Идем дальше.

— Что мы ищем? — спросил Вольф.

— Наш корабль.

— Они тут почти одинаковые, — сказала Оксана, — Как ты поймешь, который наш?

— Он с легким грузом, то есть, с высокой посадкой. И чистый.

— Чистый? Чистый корабль ходит быстрее?

— Все грузы, которые надо возить быстро, чистые. У хорошего капитана корабль с чистым грузом будет чистый.

— Какой груз по-твоему, требует самой большой скорости? — спросил Вольф.

— Гонцы с депешами. Или странствующие богачи налегке.

Вот и тот самый кораблик. Капитан машет рукой. А это еще что?

Одновременно к причалу подошли двое русских дворовых мужиков. Именно что не русских полонян на службе у татар, которые одеваются примерно как сами татары, а мужиков, одетых по-русски. Каждый тащил тюк с вещами.

— Давайте сюда! — с корабля на причал спрыгнул Василий.

Тот самый. Знакомец Бельского.

Вчера вечером после ханского правежа у Василия состоялся тяжелый разговор с Семеном Федоровичем.

— Бежать тебе надо, Семен Федорович, — сказал Василий, — Бросать все и бежать. До темноты успеваем в Чембало, там на первый отходящий корабль. Следующая ночь в море.

— Почему?

— Приходил не лазутчик. Приходил волк. У собаки шея перекушена. Во дворе следы. Волчья лапа с узко поставленными пальцами, а собачья с растопыренными. Огромный волк.

— Откуда в Крыму большие волки?

— Из Москвы. Оборотень это. Мог нас всех ночью перерезать, не отбились бы.

— Да как не отбились бы? Вы же вон какие молодцы, да и я тряхну стариной.

— Никак. Говорят, что сабля их не берет, а серебряных пуль у нас нет. Ну, или давайте к Грязному в Кырк-Ор на поклон пойдем. Но он человек гордый, в ножки падать придется.

— Вот он точно московский лазутчик! Не пойду я к нему.

— Тогда зовем челядь, тюки бегом свернуть и по коням. Волк два раза повторять не будет. Останешься тут — не доживешь до утра. И я не доживу.

— Мог и убить. Не убил же.

— Бояре друг друга без особой надобности не убивают. Сначала по-хорошему поговорят, потом по-плохому, а грех на душу — в последнюю очередь.

— Кому ты говоришь? Знаю я, сколько грехов на душу бралось и Шуйскими, и Глинскими, да и Бельскими.

— А сколько не бралось?

Бельский задумался. Знакомец наверняка прав. Далеко не все боярские споры приводили к убийству недруга или прочим тяжким грехам. Многие и по-хорошему договаривались. Другие хоть по-плохому, но без крайностей. Вот, например, брата Ивана Шуйские выпустили из темницы.

— Экая жизнь сложная штука, — сказал боярин.

— Но справедливая, — ответил Василий, — Маленькому человеку маленькие беды, большому — большие.

— Василий, не трусь. Купим серебра, зарядим пистоли. Отобьемся.

— Он учует и этой ночью не придет. Что завтра делать будем? Послезавтра? Мы как узнаем, что он из Крыма ушел? Так и будем каждую ночь с пистолями караулить?

— Точно волк не из этих, сегодняшних?

— Дались вам они, Семен Федорович. Тоже мне лазутчики. Отрок простодушный и при нем немец не из дворян. Никто этого Ласку Умного за язык не тянул. Пообещал бы хану с три короба и ускакал за горизонт. Вместо того он хану в лицо не побоялся сказать, что сына его убил. И тебе бы в лицо сказал, проваливай, Семен Федорович из Крыма. Такой человек дохлой собакой пугать не будет.

— Я бы с места не сдвинулся.

— Тогда бы он под окно пришел и на поединок вызвал. Прямо. Без намеков с дохлыми собаками и краденой шубой.

— Ладно, черт с ним. Если не поеду, то что?

— Садимся в осаду. Но татары над нами и так смеются, а будут вообще как лошади ржать. Все уважение потеряем, если волк два-три дня не придет.

— Если уеду, то не будут смеяться?

— Скажи, что домой едем. Хватит, мол, у друзей гостить, пора дома навести порядок. Только не дома в Москве, не поверят, а дома в Литве. В поместье, что Сигизмунд пожаловал.

— Дело говоришь. Надо бы с Сигизмундом помириться. Скажу, что только моими стараниями татары в набег на Литву этим летом не пошли. Перед этим можно и к султану заглянуть. Заодно Сахиб-Гераю скажу, что поинтересуюсь, какими путями от султана к хану его кровный враг попал. Распоряжайся, Василий, поехали.

Выехали они засветло, поэтому ночевали уже в Чембало. Утром Василий прогулялся по порту, узнал, что сегодня днем в сторону Истанбула уверенно выходит всего один корабль. И еще пара выходит, когда будет угодно Аллаху.