Корона последней принцессы
Шрифт:
Старца Никодима Василиса одновременно обожала и боялась. Он был добрым, умел лечить любую хворь, рассказывал сказки и смешные истории. Однако умел быть суровым и даже жестоким. И девочка не раз слышала, как он поднимал голос на папеньку и маменьку, чего никто другой никогда не делал. Называл их «папа» и «мама», обращался на «ты», велел сместить одного министра и заменить его другим, который привиделся ему во сне. А недавно, когда началась большая война, долго кричал вместе с матушкой на отца, убеждая его, что Герцословакия не должна сопротивляться фюреру Германии. Король не хотел принимать ультиматум немецкого вермахта, рвался защищать свою родину, хотел выступить перед народом и призвать его устроить партизанскую войну. Но старец
Политика девочку совершенно не занимала, однако даже она уловила краем уха, что совсем недавно немцы заняли Париж. А матушка была очень благодарна старцу за мудрый совет, потому что считала: войну они все равно бы позорно проиграли, но разозленные немцы разорили бы страну и, что ужаснее всего, сместили бы короля, поставив на его место своего гаулейтера. Но Василиса слышала и другое: дворцовая челядь и даже придворные перешептывались, мол, королева Мария, чья матушка была немецкой принцессой, нацистская шпионка, тайно посещала Берлин, где ее принимал Гитлер, и там она пообещала ему сдать Герцословакию без боя. Василиса знала, что матушка в самом деле летала несколько недель назад в немецкую столицу, но для того, чтобы встретиться с тамошним гипнотизером и медиумом, тем самым, который состоял на службе у самого фюрера. И девочка сопровождала ее. Королева действительно встречалась с Гитлером, про которого говорили или как про чудовище, или как про самого гениального полководца всех времен и народов. Только произошло это не в Берлине, а в баварской резиденции вождя, на вилле, расположенной на вершине горы. Оттуда открывался такой замечательный вид на окрестности!
Василиса сопровождала королеву во время секретной поездки – девочку взяли, чтобы вызвать у немецкого вождя положительные эмоции и настроить его на мирный лад, потому как фюрер обожал детишек. И в самом деле этот сутулый человек, одетый в коричневый френч, с дряблым бабьим лицом и странными усиками, долго возился с Василисой, которая великолепно говорила по-немецки, расспрашивал ее о всяких пустяках, гладил по голове, трепал за щеку и велел называть себя «дядей Адольфом». Настроение фюрера, вначале далеко не самое лучшее, значительно улучшилось, и, когда он отослал девочку в дом и принялся за разговор с королевой Марией, враждебные нотки из его голоса уже исчезли. В окно Василиса видела, как немецкий вождь, у которого изо рта пахло кислым, смеялся, прогуливаясь с матушкой по гигантской террасе. Мама осталась довольна результатами переговоров и, приласкав Василису в самолете, который уносил их обратно в Экарест, сказала:
– Именно благодаря тебе фюрер отказался от военной операции против Герцословакии. Ты ему очень понравилась! Он предложил нам почаще заглядывать к нему на «Бергхоф».
А девочке вождь, говоривший по-немецки со смешным акцентом, не понравился. Да и резиденция у него была мрачная и пустынная, прямо как гробница.
Из разговоров во дворце девочка узнала, что после занятия столицы немецкими войсками в стране вспыхнули мятежи, народ требовал свержения короля, заключившего пакт с Гитлером. Но выступления в течение одного дня жестоко подавили, мятежников расстреляли, и матушка снова стала спокойной. Старец Никодим, поглаживая бороду, убеждал короля, что так и должно быть:
– Папа, ведь нехристи выступили против королевской власти! Против той власти, что даровал нам Господь! Ты – помазанник Божий! А немецкий фюрер – великий человек, силы небесные на его стороне. И ты должен подчиниться.
Старец давно стал членом королевской семьи – даже тетки и дядьки, кузины и кузены, племянники и племянницы их величеств не удостаивались таких милостей, как Никодим. Он тыкал королю и королеве, мог запросто зайти на заседание Тайного совета, усесться в углу и, зыркая своими выпуклыми глазами, слушать доклад премьера или главы разведки. Матушка души в старце не чаяла и не могла без него прожить и дня.
Никодим, как знала Василиса, был волшебником. Он мог исцелить любого при помощи своих молитв, потому что Господь избрал его. И любой совет, который давал Никодим, тотчас воплощался в жизнь. Отец иногда сопротивлялся, артачился, заявляя: Богу Богово, а кесарю кесарево, негоже производить политические рокировки или принимать важные решение только потому, что старец увидел это во сне или же ему шепнул ангел. Но тогда матушка краснела, закатывала глаза, брякалась на кушетку и начинала громко стенать, обвиняя папеньку в том, что он желает ее смерти и игнорирует волю Господа. И король всегда шел на попятную, рано или поздно соглашался с советами старца.
То, что Никодим обладал волшебными силами, Василиса сама убеждалась, и не раз. Брат ее Михаил, страдавший болезнью, о которой никто во дворце не говорил, часто хворал, а несколько раз даже находился при смерти. И спасала его исключительно молитва старца. А как-то ее другого брата, Адриана, сбросила лошадь, и юноша повредил позвонок. Так вот Никодим носил его на руках пять дней почти без передышки, приговаривая молитвы, и смог сделать так, чтобы принц снова смог ходить. Было великое множество других, более мелких чудес. Например, иконы, к которым старец прикасался, мироточили, он умел разгонять своим взором тучи, отпугивал нежить...
Только придворные опять шептались, что старец Никодим на самом деле шарлатан и послушное орудие в руках барона Чучеля, который в последние годы высоко взлетел. Вначале сын барона сменил генерала Зорича на посту диктатора, а потом, после того как какой-то анархист взорвал нового диктатора вместе с собой при помощи бомбы, и сам барон уселся в это кресло.
Как-то Василиса, прятавшаяся за занавесками в одной из зал, слышала беседу двух лакеев. За день до этого произошло новое чудо: старец, приехав во дворец рано утром с темными кругами под глазами, заявил трагическим голосом, что было ему видение – совсем скоро случится что-то ужасное! Он рыскал по дворцу, затем велел перенести заседание Тайного совета из одной комнаты в другую. И надо же, в то время, когда заседание шло в новой зале, в старой вдруг рухнула тяжеленная хрустальная люстра. Если бы заседание состоялось, как обычно, там, то гигантская люстра погребла бы под собой короля.
Королева Мария ползала перед старцем на коленях, лобызала его ноги и все повторяла, что он их спаситель и ангел-хранитель. А король, расчувствовавшись, согласился подписать несколько законов, о которых ему прожужжали все уши жена, барон Чучель и старец.
И вот, затаившись за бархатной занавеской, Василиса внимала тихой беседе двух лакеев.
– Я ведь осматривал место происшествия… С чего бы люстра сама по себе вдруг рухнула? Такого еще никогда не бывало! Я залез на чердак и осмотрел трос, который ее удерживал. И, представь себе, трос был перепилен! А старец уверяет, что он просто-напросто лопнул. Как бы не так, там точно следы ножовки! И даже металлическая стружка на полу осталась!
– Господи, и что ты намерен делать? Ведь кто-то пытался убить короля!
– А я вот что думаю. Никто не пытался покушаться на жизнь его величества. Но на нашего короля оказывают психологическое давление при помощи всяких мнимых чудес. И сдается мне, трюк с люстрой был задуман Чучелем. А старец ему активно помогал, вещая о своем пророческом сне. Ты понял? Никто короля убивать не хотел, просто желали склонить его к подписанию тех самых злосчастных законов…
Дождавшись, когда лакеи уйдут, Василиса побежала прямиком к Феликсу. Старший брат, наследник престола, кронпринц, больше всех любил свою младшую сестренку. И с ним Василиса могла быть откровенной. Она мало что поняла из разговора слуг, уяснила только, что папеньку хотел кто-то убить.