Корпорация М.И.Ф. (сборник)
Шрифт:
Мне подумалось, что он станет спорить, но он вздохнул и, снизившись, уселся на столик.
— Как угодно, — покорился он. — Полагаю, каждый имеет право время от времени свалять дурака.
— Что будем пить?
Над моим столиком обрисовался бармен, избавив меня от необходимости придумывать сокрушительный ответ на шпильку Кальвина. Очевидно теперь, утвердив свое право не подходить, когда его зовут, он решил взять у меня заказ.
— Я…
Внезапно стакан вина показался вдруг неподходящим. К несчастью, мое знакомство с выпивкой было таким же ограниченным,
—… О, дайте мне то, что пьют там, у стойки.
Бармен крякнул то ли одобрительно, то ли неодобрительно и отбыл, вернувшись спустя несколько мгновения со стаканчиком жидкости, который он бухнул на столик с такой силой, что часть содержимого выплеснулась через край. Видел я его не очень отчетливо, но он казался наполненным янтарной жидкостью с пузырьками, собиравшимися наверху в пену.
— Вам надо заплатить за порцию, — фыркнул он, словно это было оскорблением.
Я выудил из кармана пригоршню мелочи и, бросив ее на стол, потянулся рукой за стаканом.
Некоторые из вас, возможно, недоумевают, откуда у меня такая готовность экспериментировать с незнакомой выпивкой после всего, сказанного мной о пище на Извре. Ну, по правде говоря, я в какой-то степени чувствовал, что моя затея кончится катастрофой. К тому времени я уже достаточно остыл, чтобы признать — Кальвин был прав насчет возвращения в отель, но я так шумел о независимости в решениях, что передумать сейчас было бы неудобно. В какое-то мгновение мне пришло в голову, что если меня стошнит от этой новой выпивки, то будет великолепная причина для изменения прежнего решения. Вот с этим на уме я и поднес стакан ко рту и пригубил.
Ударившая мне по горлу ледяная вспышка вызвала такое удивление, что я невольно сделал еще один глоток… и еще один. Я и не сознавал, как мучает меня жажда после стремительной прогулки, пока не осушил стакан до дна, не отрываясь и не переводя дух. Чем бы там ни было это варево, оно показалось мне чудесным, а оставленный им слегка горьковатый привкус лишь напомнил мне, чего я хочу еще.
— Принесите мне еще того же, — заказал я, все еще разбиравшему мои монеты бармену. — И нельзя ли принести его в сосуде побольше?
— Могу принести вам кувшин, — пробурчал он.
— Отлично… и возьмите тут немного лишнего за свои хлопоты.
— Ну… спасибо.
Настроение бармена и его мнение обо мне, кажется, улучшились, когда он проделал путь к стойке. Я поздравил себя с тем, что не забыл сказанного Эдвиком о чаевых.
— Думаю, будет назойливым указывать, что ты пьешь на пустой желудок, — сухо произнес джин.
— Вовсе нет.
На сей раз я его опередил и, повысив голос, крикнул бармену:
— Послушайте! Вы не могли бы заодно принести мне немного воздушной кукурузы?
Большинство выложенных за стойкой закусок находились в накрытых сеткой контейнерах для того, чтобы помешать им выползти или выпрыгнуть. Однако, войдя в бар, я заметил среди этих ужасов корзинку с воздушной кукурузой, и специально взял ее на заметку, думая, что некоторые виды дрянной еды не менялись
— Теперь доволен?
— Я был бы еще более доволен, если б ты выбрал чего-нибудь менее соленое, — поморщился Кальвин. — Но полагаю, это лучше, чем ничего.
Бармен принес мне кувшин вместе с корзинкой воздушной кукурузы, затем отошел поздороваться с только что вошедшим новым посетителем. Я бросил в рот пригоршню воздушной кукурузы и принялся жевать ее, пока снова наливал себе из кувшина. На самом деле она была скорее приятной, чем соленой, что заставило меня пересмотреть свои предыдущие мысли насчет универсальности дрянной пищи. Но я решил не упоминать Кальвину про это открытие. Он и так уже достаточно суетился вокруг меня.
— Итак, о чем ты хочешь поговорить? — обратился я к нему, заставляя себя не сразу заливать воздушную кукурузу длинным глотком из стакана.
Джин откинулся назад и поглядел на меня, вскинув бровь.
— Ну, твое настроение, кажется, улучшилось, но у меня возникло впечатление, что тебе хочется поговорить о совете, данном сегодня Мотыльком.
Как только он заговорил, мой пузырь легкомыслия лопнул и прежняя депрессия обрушилась на меня, словно кулак. Я, не думая, выдул половину стакана.
— Не знаю, Кальвин. Мотылек вызвал у меня большое уважение, и уверен, у него были хорошие намерения, но сказанное им породило у меня в уме множество вопросов… вопросов, которых я себе раньше никогда по-настоящему не задавал.
Быстро опрокинул стаканчик, надеясь, что джин не заметит, как быстро я выпивал это варево.
— Вопросов вроде… ?
— Ну, например, вроде такого… Что такое друзья?… На самом деле? В тех редких случаях, когда затрагивают такую тему все, кажется, говорят о том, как хорошо быть нужным. А я не уверен, будто знаю, что это значит.
Каким-то образом мой стакан снова опустел. Я опять наполнил его.
— Чем больше я рассматриваю этот вопрос, тем больше думаю, что если тебе действительно нужны друзья, то это либо признак слабости, либо лени. Тебе нужно, чтобы люди думали за тебя или дрались за тебя, или еще чего-то. Делали бы то, что по всем правилам тебе следует уметь делать самому. Тогда по всем правилам получается, что ты — паразит, существующий как пиявка, высасывающая силу и щедрость других.
Я начал пить и обнаружил, что в стакане пусто. Я заподозрил, что в нем течь, отставил его в сторону, решив дать ему постоять там некоторое время перед тем, как попробую наполнить его вновь.
— С другой стороны, если друзья тебе не нужны, то какой от них прок? Друзья отнимают большую часть твоего времени и вызывают сильнейшую головную боль, так что если ты по-настоящему не нуждаешься в них, то зачем утруждать себя, обзаводясь ими? В смысле, если они нуждаются в тебе, то ты поощряешь их быть паразитами вместо того, чтобы дать им развивать собственные силы. Не знаю. А ты как думаешь, Кальвин?
Я махнул ему стаканом, и осознал, что он снова полон. Вот и вся моя твердая решимость. Я понял, что кувшин почти пуст.