Корпоративное бессознательное
Шрифт:
– Какие импланты? – Кеорт очень старался говорить спокойно. Лоб почему-то покрылся испариной. – У меня их нет.
– Врёшь. – Специалист по конкуренции смотрел так, будто видел его насквозь. – Ты прикидываешься простаком, но я всё замечаю. В каких операциях ты участвовал? Какая у тебя специализация?
– Я инженер-механик добывающих объектов, – ответил Кеорт, и ему сразу стало чуть легче дышать – честный ответ успокаивал. – Я работал на комбинате Ковенгорт…
– Врёшь, врёшь. – Эгер махнул рукой. – Я помню, как ты шел за мной тогда, на заводе, ночью. Очень тихо. В темноте, без освещения. Я думал сначала, что с тобой будет сложно, что ты будешь шуметь, но ты крался как тень.
– Это была наша территория. – Кеорт начал объяснять, но тут же понял, насколько неубедительно это звучит: «Магнум» занял завод совсем недавно, и Кеорт ни разу за всё время не выходил из барака ночью.
– А еще я видел, как ты стреляешь. – Эгер словно не слышал Кеорта. – Точно в лоб. С двадцати метров, навскидку. Из хренового пистолета, который ты в первый раз взял в руки, – он сделал движение, будто выстрелил из пальца. – Сработано быстро и чётко – механики так не умеют. У тебя установлены модификации, не иначе.
– Я инженер-механик. – Кеорт наклонил голову, поглядел на Эгера исподлобья. – До этого… инцидента я стрелял только два раза, на общей подготовке. Это была случайность.
– Это модуль «рука-глаз», – произнёс Эгер. – В зрительном центре мозга. Именно он позволяет так быстро и точно стрелять навскидку и обеспечивает захват движущейся цели. Такие часто ставят снайперам. С ним практически невозможно промахнуться, из чего бы ты ни стре…
– Я повторяю: это случайность. У меня нет никаких…
– А еще у тебя адаптивные зрачки. Они дают расширенный диапазон восприятия и ускоренную аккомодацию. Ты моментально приспосабливаешься к смене освещения и к изменению дистанции до цели. Поэтому ты можешь смотреть на солнце и при этом не слепнешь.
Он постучал себя пальцем рядом с глазом.
– Адаптивные зрачки. У меня такие же.
В солнечном свете сверкнула тонкая металлическая кайма вокруг радужки у него в глазу.
– Не очень похоже на правду, – сказал ему Грин. – У него железок в глазах не видно. В отличие от тебя.
– Другая модель или новая технология. – Эгер, не отрываясь, смотрел Кеорту в лицо. – Но я прав. Именно модифицированные глаза позволяют тебе так хорошо видеть в темноте.
У Кеорта между лопаток пробежал неприятный холодок. До этого момента он принимал всё как данность – он видит в темноте, там, где другим нужно освещение. Это его особенность, она была всегда, наверное, с самого рождения. Так давно, что он перестал её замечать.
– Того беднягу, которого ты застрелил, звали Виктор Тимо, – сообщил Эгер. – Мы называли его Вик.
– И что? – спросил Кеорт.
– А ничего, в этом и дело. – Эгер ухмыльнулся: Кеорт невольно ему подыграл. – Это как раз неправильно. Если нонкомбатант кого-нибудь ликвидировал, то его, как правило, интересует, кого именно. Ну, там, «я ведь отнял у него жизнь», и всё такое. Я даже думал сначала, что это твоё… – Он покрутил пальцем у виска. – Я думал, это ты так переживаешь. Но нет. Эти твои приступы… это что-то другое.
– Сотрудник рабочей специальности на ликвидацию не способен, – сказал Грин. – Для инженера такое противоестественно. Я видел работяг, которым пришлось участвовать в поглощении… если им и удавалось кого-то ликвидировать, они потом сами мало на что годились. Именно поэтому сюда присылали таких, как мы – специалистов.
– А тебя вообще не волнует, что ты человека застрелил, – сказал Эгер. – Это отношение обученного специалиста, но не механика.
Кеорт скривился от разгорающейся в висках боли. Версия Эгера начинала звучать до тошноты убедительно: он действительно ни разу не вспомнил о человеке, которого застрелил – только о своих ощущениях в момент выстрела. Сам убитый в памяти просто обозначался словом «цель».
«Отношение обученного специалиста. Звучит… логично».
Он полез в карман за таблетками. Упаковка ускользала от пальцев, мечась по внутренностям кармана. Воздух стал невыносимо жарким, струйка пота пробежала по скуле.
Эгер наблюдал за ним с нескрываемым торжеством, словно он только что успешно доказал сложную теорию.
– Оставь ты его, – сказал Грин. Он потёр вспотевшую шею под подбородком, чуть повыше нагрудной бронепластины. – Не дави. У него, похоже, без тебя проблем хватает. Нам пора идти, – он кивнул на гряду впереди.
– Пора. – Эгер поднялся, забросил рюкзак на плечо, оглянулся на Кеорта. – Ты всё равно мне расскажешь, кто ты на самом деле. Захочешь ты этого или нет. А пока что…
Он снова постучал себя пальцем рядом с глазом. Жест выглядел многозначительно.
Они двинулись в путь. Два паломника, один пленник. Старая дорога, гряда гор в зелёной дымке впереди.
«Ты расскажешь мне, кто ты».
Вопрос крепко засел у Кеорта в голове, попал на благодатную почву и захватил все мысли. Шагая вслед за Эгером и Грином, Кеорт пытался найти ответ, который удовлетворил бы его самого.
Устойчивая картина мира, собственное мировоззрение, ощущение своего места в этом мире – всё это вдруг показалось шатким и ненадёжным, как карточный домик, из основания которого пытаются вытянуть карту.
Посреди жары откуда-то потянуло холодом. Пытаясь удержать карточный домик от разрушения, Кеорт начал выкапывать из собственной памяти факты. С самого начала.
Мать, Далия Квинт. Постоянный член исследовательских экспедиций, штатный врач. Из одной такой экспедиции она вернулась на Землю беременной, и двадцать шесть лет назад на свет появился мальчик по имени Кеорт.
Отца он никогда не знал – обычное дело для детей дальнего космоса. Мать никогда не говорила о нём. Скорее всего, потому что сама мало знала об этом человеке.