Корпус-3
Шрифт:
«Охотник» держится, естественно, особняком, но внимательно наблюдает за нами — и мне кажется, что в его розовых глазах, защищенных бронированными веками, сквозит печаль.
После короткого обеда — пары кусков хлеба, разделенных на всех, — мы расходимся в разные стороны. Я устраиваюсь на диване. «Охотник» забивается в угол. Это забавный процесс: закрепившись на стенах и потолке тремя конечностями, Циной втискиваетсебя в угол до тех пор, пока не уменьшается почти вдвое.
Женщина просто ложится на пол, закрывает глаза и расслабляется, превращаясь в клубок конечностей. Девочка далеко от нее не отходит — хочет быть рядом с тем, кто хоть как-то заменяет ей Мать. Ноги девочки скрещены, локти торчат в стороны, ладони сжаты, словно она молится — возможно, корпусу, или Управлению Кораблем. Она бросает взгляд на меня. Потом ее веки тяжелеют, она тоже сворачивается клубочком и засыпает.
Я трачу несколько минут на то, чтобы записать новую информацию в книжечку. Мой почерк — печатные буквы, написанные от руки, — не меняется. Я описываю не все, а только самые яркие сцены. Рано или поздно я соберу достаточно страниц, и тогда мои книги расскажут обо всем. И тогда я…
Не знаю, что я тогда сделаю.
Я пишу. Дойдя до определенного момента — когда меня спасли от чудовища с красной точкой, — я поднимаю глаза.
— А у кого лазер?
Желтый Великан стоит на часах рядом с люком.
— Ни у кого, — отвечает он, и ему удается изобразить на лице удивление. Мимика у него едва заметна, но она есть — просто к ней нужно привыкнуть. — Мы думали, что он у тебя…
Женщина-паук просыпается.
— Отлично. У нас неизвестный защитник.
— Или кто-то хотел тебя убить, но промахнулся, — высказывает предположение «охотник», высунув голову из угла.
Космический корабль
Замедление будит нас слишком рано. Мы почти не замечаем разницы — был только легкий толчок.
— Кажется, теперь я помню больше, — говорит женщина, зевая.
— Такое бывает, когда выспишься, — отзывается Желтый Великан. — Вот почему я сплю мало.
Она хмурится.
— В начале все корпуса одинаковые. Если я помню точно — а это далеко не факт, — то на носу, за зоной погрузки, есть доступ к центру управления. Туда можно попасть через боковой люк. — Она указывает на незаметный отпечаток на противоположной стене, почти закрытый потолком.
— Придется идти туда, — говорит Желтый Великан.
«Охотник» вылезает из угла. Девочка берет его за жуткую лапу с когтями, и крошечная ладошка почти исчезает среди ловких пальцев, бороздок и рогоподобных выростов. Очевидно, девочка слепо доверяет этому существу.
Пока что память женщину не подводит — вперед пройти можно. Мы выходим в коридор — здесь есть перила и тросы, значит, он предназначен для людей. После ее прикосновения в противоположном конце коридора открывается еще один люк, и мы выплываем в едкую атмосферу зоны погрузки.
Здесь мощный запах гари, и его сопровождает слишком хорошо знакомый туман из крошечных капель едкой жидкости.
Девочка морщится:
— Снова вонь.
Мы формируем цепь и пересекаем зону ожидания. Впереди — «охотник», наш абордажный крюк. Переход занимает несколько долгих, мучительных минут; мы идем мимо сломанных балок, мимо обугленного оборудования, через кольцо уже бесполезных посадочных аппаратов, от вида которых сердце разрывается… Огромные обломки стонут и, покачиваясь, выплывают в центр отсека.
Противоположная стена, та, что ближе к носу, менее пятидесяти метров в ширину. Должно быть, идти осталось совсем немного. На зоне погрузки мои воспоминания заканчиваются. По логике дальше должна быть обсервационная палуба и, возможно, центр управления, но что, если они тоже повреждены?
Просто чудо, что один из похожих на меня прошел так далеко и все же вернулся. Зачем? Потому что он был один и не знал, куда идти? Команда. Одного меня недостаточно: должна быть группа, обладающая необходимыми знаниями. Но кто объединяет нас?
Кто решает, кого создать и какие знания вложить?
Кусок опорной рамы медленно вращается, перекрывая дорогу к люку. Мы хватаемся за двухтавровую балку, прикрепленную к относительно неподвижной переборке. Желтый Великан присоединяется к «охотнику»; вместе они останавливают фрагмент рамы и отпихивают в сторону, где он сталкивается с сеткой для корабля-«семени» и застревает.
— Здесь люк, — объявляет «охотник». — Большой.
Путь свободен.
«Охотник» ставит липкую лапу на гладкую поверхность, потом, взяв Желтого Великана за ногу, размахивается и с его помощью достает всех нас. Мы аккуратно разделяемся, пролетаем сквозь широкий проем, а затем хватаемся за что попало.
Мы в помещении примерно десять метров высотой и по пять в ширину и длину. Возможно, здесь хранится оборудование. Или это какой-то лифт. Мои знания здесь на нуле: эта зона не входит в мои должностные обязанности.
Здесь тусуются амбалы.
— Амбалы, — шепчу я.
— То есть? — спрашивает Желтый Великан.
— Грузчики. Докеры. Менеджеры по разгрузке. Бригадиры. Не знаю — в голове сплошные обрывки.
Все путешествие заняло примерно треть времени раскрутки.
— Здесь не так уж плохо, — замечает женщина. — Тумана нет — только тот, что просачивается через люк.
Она ощупывает люк, толкает, тянет его и, наконец, кричит на него, но он все равно не закрывается. Женщина отступает; Желтый Великан бросает ей серую сумку, чтобы она могла утереться.