Корпус-3

Бир Грег

Мы движемся к переборке — девочки по-прежнему идут первыми. Не успеваю я ничего сделать, как их хватают длинные лапы цвета слоновой кости. Девочки извиваются, бьют по лапам, но звуков не издают — просто взлетают в безмолвной ярости и скрываются из виду.

Тишина.

Я бултыхаюсь в коридоре. Девочек схватил «охотник». Единственный «охотник», которого я знаю, — это Циной, а она, я уверен, не причинит им вреда. Мне не страшно — я узнаю запах. Что-то подобное я ощущал и раньше — когда Циной увлеклась созерцанием звезд или была чем-то расстроена. Но сейчас пряный цветочный аромат значительно мощнее; он ошеломляет.

Что-то сильно ее возбудило.

— Выходи, — говорит Циной. — Я их схватила.

— Зачем? — кричу я.

— Они вели тебя на смерть. Об этом Нелл узнала от Корабля.

Мое сознание все еще притуплено ароматом из будуара Матери.

— Зачем? — повторяю я, словно глупый ребенок.

— Поднимайся. Мы идем туда, куда не хочет нас пускать их мать, — через океаны и назад, к звездам.

Мне кажется, что корпус вздыхает.

Какое-то время мы идем в направлении кормы. Циной прочно удерживает девочек, зажав их в клубке мышц на спине.

Затем мы сворачиваем и движемся к центру Корабля по незнакомому коридору, скорее всего недавно созданному.

На перекрестке, откуда, вероятно, недалеко до генофонда, Циной отпускает девочек. Не говоря ни слова, они сильно отталкиваются от стен и улетают.

«Охотник» оценивает наше местоположение, затем приказывает мне идти следом. Похоже, Циной знает, где мы и куда нужно идти.

— У меня новая карта, — говорит она.

— От Управления Кораблем?

— Нет. Нелл говорила со Штурманской Группой. Они услышали нашу молитву. Теперь они нас знают. — Циной говорит так, будто Нелл общалась с великим божеством — или дьяволом.

Молитва.

Пока Нелл объединяла корпуса, я молился вслух. Остальные присоединились ко мне — только не мой двойник. Если мы все знаем молитву, значит, мы должны быть отмечены Штурманской Группой.

— Они существуют? Они живые — не замороженные?

Свет впереди все ярче.

— Это Нелл, — говорит Циной. — Значит, ей известно, где мы. Надеюсь, она сумеет нас защитить.

Прежде чем я успеваю задать новый вопрос, Циной отталкивается от стенки длинного цилиндра и летит вниз. Я смутно догадываюсь, что мы у периферии Корабля, рядом с кормовой частью резервуаров с водой — и падаем по направлению к центру. Все мысли снова вылетают из головы. Я плыву по воздуху вслед за монстром-убийцей, который обожает звезды. Когда-то моя голова была набита воспоминаниями, почти не имеющими отношения к реальному миру. Я встретил женщину своей мечты и узнал, что она не только не такая, какой я себе ее представлял, но что она причина многих наших бед.

А спрятанное божество, которое мы пытались убить, стало нашим союзником.

Все это не укладывается в голове, поэтому я просто перестаю думать.

Мы добираемся до конца трубы и движемся под колпаком кормового резервуара — вдали от того маршрута, по которому шли мы с девочками.

Циной берет меня за руку. Поверхность ее лапы, покрытой сеточкой линий, горячая. Я помню, что еще совсем недавно эта же самая кожа белела от мороза. Возможно, Циной способна выжить в любых условиях. Что еще она может делать? Жить без кислорода?

Огромные синие «глаза» шести резервуаров медленно, величественно вращаются — но на этот раз это я в лапах Циной кружусь и вращаюсь, словно бумажная фигурка в огромном винном погребе.

Увидев трос, хватаюсь за него; Циной следует моему примеру, и мы завершаем эту часть нашего путешествия в нескольких метрах от края резервуара. По другую сторону — водовороты белой пены.

Наследие

Мы ползем вдоль слоя из подвешенных тросов к противоположной стороне колпака. Циной подводит меня к открытому люку, заржавевшему от времени. За ним протянулся служебный коридор — он меньше остальных и больше похож на трубу, набитую мусором. Часть мусора под действием раскруток вдавило во внешнюю стену, остальное плавает в спертом воздухе. Об этой части корпуса давным-давно забыли.

— Здесь никого нет, — говорю я, пытаясь собраться с силами. До сих пор чувствую обиду, что меня отвергли, но верх во мне берет что-то чистое и разумное. — Куда ведет этот коридор?

— Не знаю. — Циной сжимается до минимальных размеров, затем с трудом протискивается в трубу. — Нелл хотела, чтобы я привела тебя этим путем, вот и все.

Мы идем медленно. Стук и скрежет ее пластин и игл действует на нервы, но чем я ближе к ней, тем мне спокойнее. Мы проходим мимо круглых отверстий, за ними — огромные темные пустоты, тихие и холодные.

— Эта часть корпуса мертва, — бормочу я.

— Наверное, — еле слышно отвечает Циной.

Она изгибается, и я торможу, чтобы Циной могла сориентироваться и дать задний ход.

— Подожди, — говорит она. Ее мышцы и сухожилия перестраиваются, но что-то ей мешает. — Не помещаюсь. Пойдешь ты. Я расскажу, что нужно делать.

Она прижимается к одной из стенок трубы и приказывает мне проползти мимо нее — в узком пространстве это совсем непросто, и притом я двигаюсь противее игл и пластин, часть из которых остры, словно бритва. Она смиряется с тем, как я бесцеремонно отпихиваю эти выросты. Моя одежда превращается в лохмотья, грудь и ноги покрываются порезами, но мне удается проскользнуть и ощупать участок трубы. Здесь темно, единственный источник света — небольшие синие органы вокруг челюстей Циной. Я вижу в стене дыру — достаточно широкую, чтобы в нее пролез человек средних размеров.

— Поэтому Нелл и просила привести тебя, — предполагает Циной. — Ким бы не пролез.

Я пропускаю замечание мимо ушей, приняв за шутку, однако, если я правильно понимаю тон Циной — а скорее всего я его не понимаю, — это совсем не шутка. Я цепляюсь за край кончиками пальцев и прошу ее слегка меня подтолкнуть. И все равно ухитряюсь застрять на полдороге. Почему-то внезапно в голову приходит мысль о горшках с медом (правда, я не очень-то помню, что такое сам мед, — только то, что он янтарного цвета, сладкий и липкий).

— Я сейчас не отказался бы от меда, — говорю я, однако Циной меня не слышит. Резкое движение лапой, ощутимый удар, и я проскальзываю в небольшую кубическую комнатку. В такой мне уже доводилось бывать.

Циной помогает, направляя в сторону куба свои «прожекторы». Противоположная стена будто покрыта резиной, на ней пять выпуклостей в два ряда — три и две. В затхлом воздухе сильный кисловатый запах — он мне знаком, однако в первый раз, в Корпусе-1 — там, где меня вытащили в эту жизнь, — было куда холоднее.