Корректор. Книга первая: Ничьи котята
Шрифт:
Карина послушала его и сегодня больше не вставала.
Проходили дни. Слабость в теле постепенно пропадала, боли в животе приходили все реже и реже. Дзинтон отдал детям несколько старых бумажных книг и пообещал раздобыть еще. Карина читала запоем. Она обнаружила, что приключения сказочных героев, происходящие далеко-далеко, в других временах и на другом континенте, увлекают ее, заставляя воображать себя там, в гуще событий. Она вместе с Отрядом пробиралась сквозь лесные болота под беззвездным небом, и скакала вместе с тарсаками в конной лаве, и заложницей сидела взаперти в монастыре, и дралась со злобными гуланами… Осадные башни, опасно раскачиваясь, медленно приближались к стенам окруженного города, могучие маги объединяли свои усилия, чтобы противостоять вражеским колдунам, карета с похищенной
Как ей хотелось оказаться там, в сказочном мире, где ее невидимые руки оказались бы просто еще одним колдовским даром! Или даже вообще без них. И тогда она смогла бы нормально жить, не скрываясь и не убегая, а просто жить… ну, и еще иногда, может быть, ненадолго убегать из дома на поиски приключений, как Палек сбегает из своего детского дома. Но потом она вздыхала и отбрасывала глупые мысли – жить в книжках нельзя. Вот она выздоровеет еще немного, и… Что "и", ей задумываться не хотелось. Она все больше и больше привязывалась к Дзинтону, Цукке, Палеку, Яне, к старому отелю, окружающему его парку, скале над обрывом, пробирающимся сквозь заросли тайным тропкам, к раскинувшемуся внизу городу, куда Дзинтон пока ее не пускал, но куда она обязательно спустится одним солнечным утром, чтобы босыми ногами пройти по брусчатке старых мостовых и теплому асфальту тротуаров…
Если бы ей предложили выбрать дом на всю оставшуюся жизнь, она бы без колебаний согласилась остаться здесь. Но глубоко внутри по-прежнему жил тайный страх, не дававший спокойно спать по ночам, и не раз и не два она просыпалась ночью в холодном поту, сбрасывая одеяло, рывком садясь на кровати, чтобы бежать, неважно куда, но бежать. Она нервничала, замыкалась, уходила на обзорную скалу и часами сидела там, бездумно наблюдая за океаном. Однажды она видела, как пришла большая волна: море отхлынуло от берегов, обнажая дно, а потом вздыбилось высоким пенным гребнем, переламывающимся посредине, и яростно обрушилось на скалы побережья, а потом прорвалось сквозь горловину бухты и ударило по волнорезам и бетонным ангарам, в которых укрылись яхты и катера, высоко заливая крутой берег. Порой Карине казалось, что она вот так же сидит на морском берегу, наслаждаясь солнцем и теплым песком пляжа, а где-то вдалеке уже катится невидимая пока волна сокрушительного цунами, готовая вот-вот обрушиться на нее, наказав за беспечность.
Каждый день утром она обещала себе, что сегодня начнет собираться и думать, куда отправится вот-вот – завтра или послезавтра. Но день проходил, и она так и не находила сил, чтобы действительно задуматься о новом побеге. Она даже не могла решить, нужно ли ей брать с собой Яну – та, казалось, чувствовала себя здесь как дома. Вспоминая родителей, она еще иногда тихо плакала, забившись в кусты, но обычно оставалась веселой и беззаботной.
Помимо мыслей о побеге, она мучилась из-за того, что, кажется, единственная в доме не умела обращаться с кухонной утварью. И Цукка, и Дзинтон одинаково ловко управлялись с ножами и поварешками. Смотреть, как они крошат овощи, чистят рыбу, нарезают мясо или переворачивают на сковороде жарящиеся оладьи, было одно удовольствие – словно на фокусников в цирке. У Яны так пока не получалось, но и она довольно уверенно держала нож в руках, а Палек, казалось, с ножом просто родился – лезвие так порхало в воздухе, словно являлось частью его руки. Правда, когда дело доходило до овощей, вся его уверенность куда-то пропадала, и ломтики получались кривые и косые, разные по толщине, а во время чистки рыбы он однажды так порезал указательный палец, что потом два дня не мог толком работать рукой. Но и у него день ото дня получалось все лучше.
У Карины же, самостоятельно назначившей себя в пару Дзинтону во время его кухонных дежурств, все просто валилось из рук. Нарезка Палека казалась настоящим шедевром по сравнению с тем, что получалось у нее. Каши и овощи, если за ними следила она, подгорали, суп и молоко убегали, заливая плиту, рис пересушивался, и даже обычные сосиски, за которыми она присматривала, однажды сгорели почти в уголь, когда она, задумавшись и уставившись в окно, позволила выкипеть воде, в которой они варились. Она злилась и нервничала, но Дзинтон лишь безразлично хмыкал.
– Учись, Кара, – сказал он ей во время второго дежурства. – Учеба – дело сложное, с первого раза никогда не выходит. Ты ведь, если подумать, в первый раз на кухне, а мы все хоть как-то, но имели с ней дело и раньше. Не переживай – через два-три периода пальцы привыкнут к правильным движениям, станет легче.
Два-три периода? Карина едва не брякнула, что не намерена здесь задерживаться и недели, но вовремя удержалась. Ему, кажется, нравится играть роль папаши семейства, так зачем расстраивать его раньше времени?
Впрочем, прошла неделя, подходила к концу вторая, а собраться с духом Карина так и не смогла. И мысль о побеге становилась все глуше, появляясь в голове все реже и реже.
03.06.843, земледень
Джойма Парадия, директор детского дома "Солнечный", тяжело оперлась лбом об упертые в столешницу руки. Сегодня решительно все шло наперекосяк.
С утра в учебном классе сгорело сразу два терминала. Давно не ремонтированную проводку закоротило, и не защищенные от бросков напряжения устройства не выдержали. Вызванный техник по договору появился часа два спустя, покачал головой, развел руками и сообщил, что блоки питания придется менять целиком. И совсем не факт, что после тестирования не выявятся повреждения в электронной начинке.
Покупать новые терминалы решительно не на что. Текущий счет почти пуст, и выделить нужную сумму даже на ремонт блоков питания совсем не просто. Теперь детям придется сидеть за рабочими местами уже по трое.
В районе обеда прорвало водопроводную трубу в подвале. Заметили прорыв только после того, как она фонтанчиками брызнула из подвальных окон и веселыми ручейками потекла по газону перед главным корпусом. Гран, дворник, он же садовник, он же привратник, он же прислуга за все, героически промок насквозь, пытаясь в темном – лампы включить не рискнули, чтобы влажную проводку не закоротило еще раз – затопленном помещении при тусклом свете налобного фонарика нащупать заржавевший запорный вентиль, а потом с трудом провернуть его газовым ключом. А потом возбужденные приключением воспитанники долго вычерпывали воду, тоже промокнув если не насквозь, то хотя бы наполовину. К счастью, ремонт коммуникаций в общественно-значимых учреждениях, к которым относились и муниципальные детские дома, осуществлялся за счет средств мэрии, так что хотя бы на это тратиться не придется. Но как минимум до завтра воду на кухню и в туалеты придется таскать ведрами от ближайшей водоразборной колонки, к счастью, сохранившейся неподалеку. А если кто-то из воспитанников серьезно простыл?
Наконец, вскоре после завершения вычерпывания из отдела по защите детства при мэрии явилась комиссия – представительная старая грымза, похоже, старая дева, в жизни не воспитавшая ни одного ребенка, и мышастый неприметный господин, игравший роль ее то ли секретаря, то ли советника. Грымза долго выспрашивала об условиях содержания детей, о применяемых наказаниях, о моральном состоянии воспитанников, многозначительно покачивая головой. Едва ли не половина вопросов относилась к Палеку – инспекторша явно решила, что мальчик сбежал из-за издевательств воспитателей или сверстников и сейчас упорно пыталась заставить директора признаться. Мышастый господин усердно записывал все ответы не только на диктофон стоимостью в ползарплаты Джоймы, но и на листы бумажного блокнота огрызком самого настоящего карандаша, откопанного, не иначе, где-то в музее.
Все это в дополнение к обычной беготне привело к тому, что сейчас директор, полностью вымотанная, сидела в своем кабинете, пытаясь не думать, что сейчас еще придется тащиться домой, в пустую квартиру, потому что личная жизнь к сорока годам так и не сложилась, и на скорую руку готовить что-то из полуфабрикатов, чтобы сразу после ужина рухнуть на кровать и забыться тяжелым неровным сном. А завтра с утра – все сначала.
Зачем я все это делаю? – пришла мысль. Не проще ли бросить и уйти… куда? И оставить этих малолетних разбойников, которым она хоть как-то пытается заменять мать? Но как же ей все надоело!