Корсар и роза
Шрифт:
Потом, пресыщенные сексом, они молча вытянулись на кровати. Говорить не хотелось. В комнате раздавалось жужжание мухи, запутавшейся в складках шторы, из-за окна доносились голоса прохожих.
— Хотела бы я знать, какой гений придумал любовь, ему надо поставить памятник, — лениво потягиваясь, проговорила Одетта.
Эта маленькая, чистенькая, скромная гостиница стала любовным гнездышком, где проходили их редкие тайные свидания.
— Это природа. Такая же неукротимая сила, как ты, Одетта, — сказал Спартак.
— Вовсе не такая уж неукротимая, — призналась она со вздохом. — У меня никого не было с тех самых пор, как мы с тобой в последний раз занимались любовью.
—
— У меня нет причин тебе врать. Хочешь — верь, не хочешь — не надо, но я говорю правду.
— В чем же дело?
— По правде говоря, сама не знаю. Иногда мне начинает казаться, что я всерьез в тебя влюбилась. Эту мысль я гоню от себя с ужасом. Не может такого быть, чтобы я осталась верна кому-то одному. К тому же должна признаться, что сегодня я чувствую себя виноватой перед Леной. Как будто я ее предала, — объяснила Одетта, старательно анализируя свои ощущения. — Но я правда хотела тебя. По-настоящему. И потом, я сказала себе, что с Леной ты не сможешь быть еще долгое время. Так стоит ли упускать такую прекрасную возможность?
Спартак поднялся с кровати и начал неторопливо одеваться.
— Если ты останешься в Болонье, мы могли бы увидеться еще и завтра, — предложил он.
— Пожалуй, я вернусь в Рим. Что-то мне захотелось светских удовольствий.
— Значит, ты меня покидаешь?
— Ты быстро найдешь мне замену, а себе утешение, — ответила Одетта, тоже принимаясь одеваться.
Он подошел к ней вплотную и сжал ее лицо ладонями:
— Посмотри мне в глаза. Это ведь неправда, что ты влюблена в меня.
— А если правда? Что это изменит? Ты обожаешь свою Лену, а теперь ты весь поглощен своей маленькой дочуркой. Тебя так и распирает отцовская гордость, хотя… — Одетта замолчала, не закончив фразы.
— Что ты еще хотела сказать?
— Ты совершенно забыл, что у Альберты Бенини тоже есть ребенок, которому, кстати, вчера исполнилось два годика, — напомнила она.
— Я об этом не забыл. Как же я мог забыть, если содержу и ребенка, и его мать?
— Деньгами ты заглушаешь голос совести, Спартак. Бьюсь об заклад, ты даже не знаешь, как зовут этого ребенка.
— Ты не могла выбрать более неудачного момента, чтобы напомнить мне о нем, — проворчал Спартак.
Он рассеянно чмокнул ее в щеку на прощание и исчез за дверью.
Глава 8
На пенькопрядильне в Равенне счетовод Аугусто Торелли был за главного. Именно он отвечал за весь ход дел на фабрике перед двумя совладельцами, они же ограничивались тем, что давали ему указания. Аугусто был трудолюбивым и добросовестным управляющим: по утрам появлялся на фабрике первым, а по вечерам уходил последним, иногда работал и по воскресеньям, не требуя оплаты сверхурочных. Графа Сфорцу и синьора Рангони он считал некими высшими существами, чьи указания подлежали неукоснительному исполнению, и в разговоре то и дело вставлял фразы вроде: «Граф сказал, что надо делать так» или «Синьор Рангони велел делать так». В Равенне, где народ издавна славился умением подмечать характерные черточки и придумывать на их основе меткие прозвища, счетовод Торелли получил кличку Делайтак.
Ему недавно исполнилось тридцать пять лет, в Равенну он прибыл в двадцатилетнем возрасте из далекого Таранто и, предъявив диплом бухгалтера, поступил на работу в государственную монополию [46] служащим третьей категории. В то время Аугусто был красивым, смуглым молодым человеком с выразительными чертами лица и иссиня-черной шевелюрой. Поселился
46
Ведомство по продаже соли и табака, торговля которыми до сих пор является в Италии исключительной прерогативой государства.
Через три года его перевели во вторую категорию с соответствующим повышением зарплаты, и тогда он решил купить мотоцикл, чтобы удобнее было ездить по вечерам в кино. Аугусто вовсе не так уж сильно увлекался кинематографом, просто привык именно в кино находить себе партнеров на вечер. Как человек благоразумный и осторожный, он старался удовлетворять свои неортодоксальные сексуальные потребности с максимальной осмотрительностью.
Когда фашисты повели открытую борьбу с гомосексуалистами, он удвоил меры предосторожности. Больше всего на свете ему хотелось бы провести ночь любви в постели. Хоть раз в жизни. Но он не осмеливался. Ночные поля вокруг Равенны были единственным надежным местом для его вылазок. Будучи очень бережливым, Аугусто никогда не соглашался на платные услуги. Он всегда выбирал себе в партнеры людей солидных, респектабельных мужей и отцов семейства, вынужденных, как и он, скрывать свои истинные склонности. В последнее время, после того как режим ввел налог на холостяков, счетовод Аугусто Торелли начал подумывать о том, что стоило бы подыскать себе приличную жену, простую женщину без особых претензий, которой он мог бы предложить достойное существование в обмен на возможность надежнее скрывать свой секрет. На людях он старался выглядеть лихим парнем и порой бросал заинтересованные взгляды на хорошеньких девушек, подражая поведению остальных мужчин.
Спартак заприметил подающего надежды бухгалтера еще в монополии, где у него были связи. Там высоко отзывались об Аугусто Торелли.
— Я предлагаю вам в полтора раза больше, чем вы получаете на государственной службе, — сказал тогда Спартак.
Ему необходим был помощник, и он давно уже искал надежного человека, которому можно было бы передоверить управление пенькопрядильной фабрикой.
— От добра добра не ищут, — возразил счетовод, — а у меня здесь надежное место. И при всем моем уважении к вам, не поймите меня превратно, но я не уверен, что вы можете предложить мне нечто столь же надежное. Почему вы так уверены, что меня заинтересует ваше предложение?
Спартак был убежден, что каждый человек имеет свою цену, и та, которую он предложил Аугусто Торелли в обмен на его профессиональные и организаторские способности, была просто ничтожной.
— Потому что в этой дыре вам никогда не сделать карьеры. Я прекрасно знаю, как организована работа в госучреждениях. Я буду давать вам прибавку каждый год, если, конечно, вы ее заслужите добросовестной работой, — ответил Спартак.
Так счетовод из Таранто стал «человеком номер один» на прядильной фабрике.
Спартак доверял ему некоторые деликатные задания, выходившие за рамки обычных обязанностей. Одно из них состояло в подготовке ежемесячного конверта с наличными, который следовало опускать в почтовый ящик синьорины Альберты Бенини, проживавшей с престарелой матерью и малолетним сыном в маленькой квартирке на улице Триесте рядом с портом.
Счетовод выполнял это задание с большим тактом и даже не без удовольствия. Мысль о том, что не только у него одного есть тайна, которую приходится прятать от посторонних глаз, доставляла ему странное удовлетворение.