Корсар и роза
Шрифт:
И вот однажды Спартак зашел к нему в кабинет, когда рабочий день уже кончился.
Он устроился в кресле по другую сторону письменного стола и несколько минут просидел, не говоря ни слова. Счетовод Торелли занервничал и принялся лихорадочно перебирать в уме все текущие дела, спрашивая себя, в чем именно молодой хозяин может его упрекнуть.
— Как получилось, что в тридцать пять лет, имея хорошую работу и приличную зарплату, вы до сих пор не женаты? — в упор спросил Спартак.
— Э-э-э, я, что называется, женат на своей работе, — ответил Аугусто после
— А если бы я познакомил вас с такой девушкой? Порекомендовал бы ее вам и поручился, что у вас не будет причин сожалеть о сделанном выборе? — предложил Спартак.
— Я не совсем понял, идет ли речь о предложении или о приказе. Если вы считаете, что надо делать так, я выполню указание, — немедленно отозвался Аугусто.
— Счетовод Торелли, давайте не будем морочить друг другу голову. Мне отлично известна подлинная причина вашего, мягко говоря, безразличия к женскому полу.
Счетовод залился краской.
— Видите ли… я… по правде говоря… — пролепетал он чуть ли не в слезах.
— Бога ради, успокойтесь, вам не о чем тревожиться. Я только спросил, не желаете ли вы в принципе рассмотреть возможность женитьбы. Поразмыслите об этом на досуге сегодня вечером. Я хотел бы надеяться на положительный ответ. — С этими словами Спартак поднялся и оставил Аугусто Торелли одного.
Он направился в центр города, зашел в какой-то бар и позвонил Альберте.
— Можешь выйти через пять минут?
Альберта ни разу больше его не видела и не говорила с ним с того самого дня, как он отвез ее к Одетте в Котиньолу, где, впрочем, она пробыла очень недолго, пока Спартак не нашел для нее приличное жилье. Да и впоследствии не кто иной, как Одетта взвалила на себя все хлопоты, связанные с обустройством бывшей учительницы начальных классов. Именно она отвезла Альберту в больницу, потому что роды оказались тяжелыми, она же организовала крестины и взяла на себя роль крестной матери, выбрав для малыша имя Стефано. Это имя носил когда-то один из ее возлюбленных, о котором у Одетты сохранились особенно волнующие воспоминания.
— Неужели это действительно ты? — тихонько ахнула Альберта.
— Ну, так ты выйдешь или нет? — нетерпеливо повторил Спартак.
— Да, конечно. Что за вопрос! Уже лечу.
Когда он подъехал к дому на улице Триесте, Альберта уже ждала его в дверях.
— Давай поужинаем, — предложил Спартак, распахивая дверцу машины.
Он повез ее в портовый ресторанчик. Там было тесно, накурено и шумно, он мог не сомневаться, что никто не обратит на них внимания.
Спартак рассеянно подозвал официанта. Его мысли в эту минуту были заняты тем, как он потом будет объяснять Лене свое
Одновременно он наблюдал за Альбертой. Она заметила его изучающий взгляд, но не смутилась.
Альберта немного располнела за прошедшие годы, черты лица смягчились после родов, жизнерадостный огонек в ее взгляде почти угас.
Перед ним была тридцатилетняя женщина, несомненно, разочаровавшаяся и затаившая обиду, но смирившаяся с наступающей старостью. Спартак ничуть бы не удивился, если бы она сейчас попрекнула его тем, что он загубил ее молодость, и не сомневался, что тем или иным способом она попытается возложить на него вину за растраченные лучшие годы ее жизни. Однако любая подобная попытка была заранее обречена на провал. В истории с Альбертой Спартак именно себя считал обманутой и пострадавшей стороной. Три года она поддерживала связь с ним, прекрасно зная, что он ее не любит, а теперь, не моргнув глазом, брала у него деньги и порой в записочках, пересылаемых в конвертах с пометкой «Личное», требовала дополнительных сумм сверх оговоренного месячного содержания под самыми разными предлогами: «Ребенок был нездоров, и мне пришлось заплатить врачу», или «Ребенок быстро растет, надо купить ему новую одежду», или даже: «Зима очень холодная, мне бы хотелось купить шубку».
Спартак платил, не возражая, даже если ради этих выплат приходилось в чем-то отказывать себе.
— Итак? — спросила Альберта, когда официант, подавший им большое блюдо рыбы, запеченной на решетке, отошел от стола.
— Я хотел бы знать, только честно, есть ли у тебя кто-нибудь. Учти, я не перестану помогать тебе, даже если у тебя есть поклонник.
— Извини за откровенность, но это идиотский вопрос, — сухо ответила Альберта. — Мне тридцать лет, у меня на руках ребенок и престарелая мать. У меня больше нет друзей, нет работы, нет денег. Да если бы я даже захотела обзавестись поклонником, любой нормальный мужчина сам бежал бы от меня как черт от ладана, учитывая все обстоятельства.
— Я не просил читать мне проповедь, достаточно было простого ответа. — Спартака охватило раздражение. — Итак, ответ «нет»?
— Вот именно, — кивнула она.
— Ты бы вышла замуж, если бы я познакомил тебя с подходящим человеком?
— Подходящим для кого? Для меня или для тебя? — съязвила Альберта.
— Я здесь ни при чем. По-моему, это достаточно ясно.
— Ты ни разу даже не выразил желания поглядеть на маленького Стефано. Куда уж яснее!
— Не отвлекайся, мы говорим о деле. У меня есть для тебя подходящий жених.
— Могу я узнать, кто он такой?
— Счетовод Аугусто Торелли. Он у меня работает.
— Я его знаю. Вижу его всякий раз, как он опускает твои конверты в мой почтовый ящик. Красивый мужчина.
— Красивый? Наверное. Мужчина? Сомневаюсь. Как бы то ни было, он добрый и славный малый. Я уверен, он будет хорошим отцом для твоего ребенка. Ребенку нужен отец. Ну а тебе, чтобы вернуться в общество, нужен муж.