Корж идет по следу
Шрифт:
— А вы не обязательно сказку, может, историю какую интересную…
— Вот это другое дело, — согласился Корж. — Тогда слушайте…
Ребята теснее придвинулись к нему…
…Небо на востоке начало светлеть. Легкий ветерок пролетел над спящей еще землей, и молочные туманы медленно поплыли по темной глади Волги.
Алексей Петрович оглянулся и тихонько присвистнул. Он и не заметил, как все притихло кругом. Крепко прижавшись друг к другу, ребята спали у костра.
— Эге, вот так караульщики!
— А я-то на что! — сказал, приподнимаясь с земли Васька Балахонов.
— Да ведь один за всем не углядишь.
— Мышь не пробежит незамеченной, — с чисто мальчишеской убежденностью проговорил Васька.
— А вот к саду какие-то подлецы все-таки подобрались.
Васька нахмурился.
— Тут Илья Матвеич виноват… Он сторож, а ушел и бросил все. Мы бы караулили, так уж будьте уверены — сохранили бы.
— Конечно, сторож виноват. Я не оправдываю его. Но, может быть, и вам повстречались преступники, да вы просто не обратили внимания на них.
— Вы скажете тоже! — обиженно воскликнул Васька.
— Подожди кипятиться. Ты был тогда в ночном?
— Был.
— И ночь прошла спокойно?
— Как всегда. Никого и близко не было, только утром, совсем на свету, я пошел за водой к реке, а мимо проплыл на лодке какой-то рыбак.
«Так, так!» — насторожился Корж, но продолжал задавать вопросы, словно бы просто из интереса.
— Кто такой?
— Не наш. И лодка новенькая совсем, даже не крашеная. У нас таких нет.
— Какой рыбак-то из себя, не приметил? Может, пожилой, с бородой? — Корж вспомнил облик водолива с пристани.
— Нет, безбородый и не старый еще. Я хорошо лицо разглядел, когда он обернулся ко мне.
— Ты что же, окликнул его?
— Да..
— Зачем?
— Спросил, как рыбачилось.
— Ну, и… Что ответил?
— Ничего. Выругался и повернул лодку от берега.
— В какую сторону он плыл?
— Вниз по течению.
— Обратно не вернулся?
— Нет.
Корж помолчал. Потом задумчиво проговорил:
— Н-да… Ры-ба-к…
Васька, почуяв что-то неладное, настороженно глянул на Коржа.
— Вы думаете, что…
— Не знаю, Вася, не знаю, — торопливо прервал его Корж. — Трудно загадывать. Но… все может быть.
Васька растерянно моргал глазами.
Корж успокаивающе похлопал его по плечу:
— Ничего, Вася! Пусть будет даже «он». Все равно никуда не уйдет. Ничего…
Васька зло сверкнул глазами:
— Эх, если бы я знал!
— А что бы ты сделал?
— Застрелил бы, вот что!
— Ого! — улыбнулся Корж.
— Вы не смейтесь!
— И не думаю. Только ведь у «него» нашлось бы, пожалуй, чем ответить на твою берданку.
— Пусть. Все равно не упустили бы, нас вон сколько.
— Ладно, Вася, — успокоил Корж расходившегося паренька. — Что прошло — того не воротишь. Да может «он» и не виноват ни в чем. Мы ведь не знаем. Ничего… Ну, мне, пожалуй, пора обратно. Вы не поедете?
Васька взглянул
— Маленько покормим еще. Рано.
— А я поеду. — Корж поднялся на ноги. — Пойди, поймай Орлика…
Снова проезжая мимо сторожки, Корж оглянулся на нее и невольно придержал коня. Среди зарослей бузины мелькнул неяркий огонек из бокового окна. — «Вот те на! — удивился Корж. — Оказывается, бодрствует старик. Чего бы это он?..»
Алексей Петрович отъехал немного от сада и у придорожного куста спешился. Крепко привязал коня к ветвям, ласково похлопал по шее:
— Будь умницей, Орлик. Стой спокойно и жди меня.
Конь закивал головой, словно и впрямь понял наказ.
Осторожно ступая по траве, Корж приблизился к сторожке. Тихо раздвинул кусты бузины и заглянул в окно.
Быхин сидел, склонившись над грязным столом, цепко обхватив руками косматую голову. Перед ним стояла початая пол-литровка с мутной жидкостью, лежали обломанная горбушка круто посоленного хлеба и разрезанная пополам луковица. Сторожка освещалась фонарем «летучая мышь», подвешенным к потолку.
«Интересно, какой это праздник у него», — подумал Корж. Он поудобнее устроился в кустах и стал наблюдать.
Сторож долго сидел неподвижно. Корж подумал, уж не заснул ли он. Но вот Быхин шевельнулся, отнял правую руку от головы, потянул к себе бутылку. Минуты две бессмысленно смотрел на нее, потом решительно запрокинул голову и прямо из горлышка сделал несколько больших жадных глотков. Не притронувшись к закуске, снова уронил голову на руки…
Так прошло еще несколько минут. Алексей Петрович терпеливо ждал, что будет дальше.
В Степанове пропел петух. Ему ответил другой, третий, и вскоре ночная перекличка прокатилась по всему селу. Сторож поднял голову и прислушался. Снял фонарь и перевесил его к окну, обращенному к реке. Заднюю сторону его он прикрыл какой-то дощечкой, чтобы весь свет уходил в сад. Вернулся к столу, одним махом допил из бутылки, сунул в рот половинку луковицы и, с хрустом, совсем не стариковскими зубами разгрызая ее, кому-то яростно погрозил кулаком. Отдышавшись, после крепкого самогона, Быхин свернул большую козью ножку, подошел к окну. И пока до самого конца не догорела цыгарка, он стоял, прислонившись к раме, и неотрывно вглядывался в предрассветную муть, разрезаемую лучом фонаря.
Алексей Петрович начал догадываться, в чем дело. Но догадку следовало проверить. Он нагнулся и нашарил больший ком земли. Не спуская глаз со сторожа, кинул его на тропинку. Быхин вздрогнул и торопливо дернулся к двери!
— Кто? — спросил он негромко, выйдя в сад. Никто не откликнулся. Быхин постоял, прислушиваясь, повторил вопрос: — Кто ходит?!
Ночь молчала. Быхин вернулся в сторожку и перекрестился, оглянувшись на окно:
— Померещилось.
Так же осторожно Корж выбрался из кустов и вернулся к Орлику. Коршуном взлетел в седло и с места поднял коня в галоп.