Корж идет по следу

Костин М. П.

Минуты три стояла она, ошеломленная своей догадкой, вся превратилась в слух, боялась дышать. Еле оторвалась от двери и на цыпочках проскользнула к себе…

— Степан! Степан, встань-ка!.. — кинулась Герасимовна будить мужа

Тот с трудом открыл глаза и тут же закрыл снова. Сердито спросил, повернувшись на другой бок:

— Чего тебе?

— Банк ограбили! — громким шепотом выпалила Герасимовна и еще яростней принялась трясти мужа.

— Ну что ты пристала! Какой банк?..

— Тише ори! Банк, банк

городской! Сказывают, начисто все выгребли. Да вставай ты, нечистая сила!.. Протри зенки-то!..

Степан понял, что жена не даст ему больше спать. Он сел на кровати. Почесывая сильную волосатую грудь, поднял всклокоченную голову:

— Тебя что, дурная муха укусила?..

— Да ведь банк…

— А мне какое дело? Мне-то что, дура ты набитая! Что я — сыщик, искать побегу?.. — Степан оттолкнул жену и хотел снова завалиться на кровать.

Герасимовна насильно удержала его за рукав.

— Постой, постой! Слышь-ка! — Герасимовна села рядом, горячо зашептала, то и дело заглядывая Степану в лицо. — Может, и искать нигде не надо… Я уж думаю, не соседи ли, что рядом живут…

— Чего?

— Да банк-то, мол…

Степан хотел что-то сказать, но Герасимовна не дала ему вымолвить слова.

— Да, да, да! — махнула она рукой. — Ты пойди, послушай у ихней двери…

— Ну и ну! Совсем рехнулась баба!

— Ах, та-ак!.. — Герасимовна подперла руки в боки и решительно шагнула к двери. — Я сейчас схожу к ним, узнаю…

Степан метнулся за ней.

— Стой, дура! К-куда!

Степан не стал спорить дальше. Он натянул штаны и босиком, в одной рубашке прошел в коридор. Притихшая Герасимовна внимательно следила за ним, высунув голову за дверь. Глаза ее горели…

Да, и впрямь что-то тут было неладно. У соседей шел какой-то спор, и в нем то и дело упоминались деньги, облигации, банк…

Грузчик мигом оделся и, наказав жене держать язык за зубами, побежал в милицию.

В Уголовном розыске в это время царила тишина — работники вели поиски по городу, во всем помещении никого не осталось, кроме ответственного дежурного, его помощника и буфетчика — усатого толстяка с сытой и словно заспанной физиономией. Дежурный сидел у телефона, отвечал на редкие звонки, записывал короткие сведения, поступавшие от агентов. Помощник с буфетчиком, забыв все на свете, азартно резались в шашки, пристроившись на диване.

Дежурный поднялся из-за стола и хотел подойти к игрокам, но в это время в комнату, на ходу вытирая пот с лица, вбежал грузчик Степан.

— Мне нужно начальника, — проговорил он, переводя дух.

— По какому делу? Я ответственный дежурный.

— По самому важному. — Степан наклонился ближе и тихо добавил: — Я, кажется, знаю, кто ограбил банк.

И Степан коротко рассказал о соседях.

— Ах, мать честная! — в отчаянии воскликнул дежурный. — А у нас в отделе никого нет, все на

розысках! Что делать, ну что делать!.. Где это?

Степан сказал адрес. Дежурный записал и после секундного раздумья спросил в упор:

— Поможешь нам?

— Конечно. Я же и бежал сюда…

— Ладно. Иванов! — обернулся он к помощнику. — Останешься у телефона. Если кто позвонит — вот адрес. Понятно?

— Есть, понятно.

— Так. Сколько их, не знаешь? — спросил Степана.

— Четверо.

— Н-да! А нас… Возьмем еще буфетчика. Нагрянем неожиданно. Василь Андреич, собирайтесь быстро!

— Куда?

Дежурный сказал. У буфетчика сразу вытянулось лицо и округлились глаза. Он растерянно развел руками.

— Зачем же я?.. Что мне там делать?..

— Вы мужчина или?..

— Я буфетчик.

— В Уголовном розыске, не забывайте! А это что означает?.. Как только не стыдно! Получите оружие — и пошли!..

Буфетчик пожал плечами и, повертев револьвер в руках, неловко сунул его в карман.

— Не потеряй, смотри, — предупредил дежурный. На этот раз буфетчик обиделся.

— Я, кажется, не дитё и не пьяный…

Они наняли извозчика. Втроем кое-как втиснулись в маленькую пролетку и велели во весь дух гнать к монастырю.

Воронковы

За день перед этим к Лешке Воронкову приехал из деревни брат Антон. После тихих и знакомых мест он чуть не заблудился в большом и чужом городе и едва разыскал старый монастырь, а потом и нужный дом. На темной, грязной лестнице пахло кошками и помоями, длинный коридор сплошь был уставлен какими-то ящиками, корзинами, ларями. Тусклая лампочка, вся обмотанная паутиной, скупо светила с потолка. Прямо под ней можно было еще идти безбоязненно, а уже через пять шагов приходилось прибираться чуть ли не ощупью.

Братья встретились холодно. За два года, прожитые в городе, Лешка совсем отвык от деревни, почти забыл ее и не думал возвращаться туда, несмотря на настойчивые требования отца. Здесь, в городе, он чувствовал себя вольной птицей, что хотел, то и делал, никому не отдавая отчета, никого ни о чем не спрашивая. Приезд Антона был явным посягательством на его свободу, — это Лешка понял сразу, как только брат появился на пороге. Черта с два послал бы его отец просто так, передать привет да гостинцы…

Лешка познакомил Антона с тремя приятелями, жившими в одной с ним комнате, потом спросил полусерьезно, полушутя:

— Ну-с, чем прикажешь угощать такого дорогого гостя?

На грубом, покрытом старой газетой столе валялись заплесневелая горбушка ситного, колбасная кожура вперемешку с окурками «Сафо» и изгрызенная голова от воблы. Антон кивнул на это «богатство» брату, ехидно проговорил:

— Я, гляжу, у вас уж давно накрыто к обеду. Как в хорошем трактире — чего душе желательно…