Корзина желаний
Шрифт:
Вийон поспешно кивал, слушая раздраженный выговор Нориса, а в голове у него билась мысль: «Колесный зверь! Как бы заставить Нориса рассказать о нем!»
За этой мыслью пришла другая: «А зачем? Ведь можно же просто…»
Взволнованный и окрыленный, Вийон шагнул следом за хозяином дома в одну из дверей, и оказался в еще более загроможденной бутылями, склянками, пробирками, горшочками и разнообразными приборами комнате, чем та, которую он видел внизу. Здесь, впрочем, было намного светлее: горело несколько масляных ламп, а также три спиртовки подогревали емкости, в которых что-то варилось. Окна в комнате были плотно закрыты, а воздух наполняли густые и резкие запахи алхимических
Плавающий в жидкости уродец чуть приподнял голову и медленно открыл большие глаза. Вийон услышал в своей голове спокойный, немного отстраненный голос, похожий на голос его собственного отца, когда тот, плетя очередную корзину, ровным, почти монотонным голосом рассказывал что-нибудь сыну:
«Нет, я не демон.»
Вийон вздрогнул. Эта тварь говорила! И ее голос раздавался прямо у него в голове!
– Ну же!.. – Прошипел в спину Норис. Его яростный тон привел корзинщика в чувство, напомнив, зачем он здесь и что должен сделать.
Набрав в грудь побольше воздуха и стараясь не отводить взгляда от глаз жуткой твари в стеклянном емкости, Вийон как мог более четко произнес:
– Где мне найти Айнри Тозола? Где он сейчас?
Чувство невидимой связи, возникшее, когда гомункул ответил на его первый вопрос, все еще сохранялось, Вийон чувствовал, что будто бы тонет в его глазах, вполне соразмерных голове, но таких огромных по сравнению с остальным телом – эти глаза были больше ладоней, даже больше крошечных стоп существа. Он ждал ответа, но гомункул молчал. Затем его глаза стали закрываться, чувство связи начало слабеть, пока не пропало совсем. Гомункул опустил голову и немного поджал ноги, словно возвращаясь к положению зародыша внутри женского тела – с тем лишь уточнением, что утробой в данном случае ему служила стеклянная колба.
Норис Белтарид отстранил корзинщика с дороги и быстрым шагом подошел к прозрачной емкости с гомункулом, сел на корточки, так что его лицо оказалось на уровне емкости и осторожно прикоснулся к ней рукой.
– Вы что, убили его?.. – Проговорил он тихо, но с такой яростью, что Вийон понял – если это окажется правдой, убивать будут уже его.
Но нет, пронесло. Когда Норис слегка постучал ногтем по колбе, гомункул внутри слабо дернулся. Глаз он не открыл и не изменил положение своего тела, однако и крошечного движения алхимику хватило, чтобы прийти к заключению о том, что случилось.
– Нет, вы всего лишь его истощили. Несколько суток он будет бесполезен. – Норис выпрямился и бросил на Вийона испепеляющий взгляд. – Вы хоть представляете себе, насколько хрупка и коротка жизнь этих существ сейчас, пока мне еще не удалось отыскать способа стабилизировать их?! Я ведь вас предупреждал: никаких парадоксов! Это их убивает! Вы что, специально решили мне навредить?!
– Что вы, господин!.. – Вийон воздел руки в умоляющем жесте, привычно сгибая спину. – Вы ведь сказали сами – спросить что-то простое, вроде того:«куда пропала кошка?» А я спросил, куда пропал мой друг, которого мне очень нужно найти. Если бы вы сказали, что нельзя спрашивать про людей, я бы и не спрашивал!
– О, Бессмертный Лекхан, дай мне сил! – Алхимик закатил глаза. – Дай мне сил удержаться и не прибить этот кусок глупости и невежества прямо сейчас!.. Можно! – Он снова вперился в Вийона яростным взглядом. – Можно спрашивать о людях! О ком угодно! Но без метафизики и без парадоксов! Каким образом, остолоп, гомункулус может ответить тебе на вопрос «где он сейчас?», если Айнри – это она?
– Что??? – Вийон вытаращил глаза. – Что значит «она»? Айнри Тозол – мой друг, мы с ним дружили в детстве! Сейчас это, наверное, солидный мужчина!
– Мужчина с женским именем? – Ядовито уточнил Норис. – Неужто вы со своим другом подрабатывали в детстве, ублажая богатых мужеложцев? Я слышал, такие люди иногда дают своим мальчикам-любовникам женские имена!
– Нет… – Вийон был совершенно ошарашен. – Нет, ничего такого не было… С чего вы вообще взяли, что это женское имя?
– У моей двоюродной тетки была подруга, которая назвала свою дочь Айнри.
– Может быть, это одно из тех имен, которые дают и мальчикам, и девочкам… – Неуверенно произнес Вийон. Такие имена встречались редко, так как считались дурными, но все же существовали в силу того, что в одной стране определенное имя мог носить мужчина, а в другой такое же или схожее по звучанию, считалось, напротив, женским.
– Тогда почему гомункул потерял силы? А? – Норис показал рукой на колбу со спящим человечком. – Только одна причина: ты задал вопрос, на который невозможно ответить, потому что нельзя сказать, где «он», если «он» – это она.
– Но я уверен…
– В чем ты уверен? Ты когда-нибудь видел этого Айнри голым? Купался вместе с ним?
Вийон отрицательно замотал головой.
– Вот видишь, – с печалью и усталостью сказал Норис. – Ты не знаешь, какого он пола. Она.
– Но…
– Она могла притворяться мальчиком, разыгрывать тебя. Переоделась в мужскую одежду и говорила о себе в мужском роде, вот ты и поверил!
– Но… – Вийон осекся и не договорил, хотя на этот раз Норис не стал прерывать его. Вийон был уверен, что Норис не прав, но как это доказать?.. А если вдруг… Уверенный тон Нориса зародил в нем крупицу сомнения. Могло ли такое быть? Вийон вспомнил Айнри, его мягкий высокий голос, полное отсутствие агрессии, дружелюбие и душевную теплоту, которые больше подошли бы девушке, чем парню… Нет-нет-нет. Не может этого быть.
– Я бы понял, если бы это была девочка. – Тихо сказал он. – Но это была не «она». Это был мальчик, мой друг.
– Как бы ты это понял? – Спросил алхимик. – Груди у нее могло и не быть, бывают плоские девушки, а тем более, ты говоришь – вы дружили в детстве! Не выросло у нее еще ничего.
Вийон хотел возразить, но алхимик махнул рукой, заранее отметая все возражения и показывая, что ему больше не интересна эта тема.
– Впрочем, думай что хочешь, мне до этого нет дела. Да уж, хорошо же ты мне «помог» с опытом над гомункулусом – только все испортил!.. Ну что ж, остается надеется, что он придет в себя через два-три дня. А ты можешь идти. Больше мне от тебя ничего не нужно.