Кошачье кладбище (Кладбище домашних животных) (др. перевод)
Шрифт:
Он оборвал эти мысли.
Он решил зайти на кладбище. Что тут такого?
Поставив машину напротив, он пересек дорогу у железных ворот, отсвечивающих в лучах заката. Над ними полукругом тянулись металлические буквы, образующие надпись «Дивное». Ничего особенно дивного Луис в виде кладбища не находил. Он живописно раскинулось на нескольких полых холмах среди тенистых аллей (сейчас, и полумраке, тени деревьев выглядели мрачно и даже угрожающе, а их шелест напоминал зловещий шепот) и отдельно стоящих плакучих ив. Тут не было тишины. Рядом слышался шум
Он подошел к воротам, задумавшись. Их запрут, да, но сейчас они были незаперты — может, было еще слишком рано, а если их и запирают, то только от пьяных и хулиганов. Воскрешения мертвых («Вот, опять это слово!») никто не ждет. Ворота открылись с легким скрежетом. Луис огляделся, желая убедиться, что его никто не заметил, и вошел внутрь. Он прикрыл за собой ворота и услышал щелчок замка.
Он стоял в этом жилище мертвых, осматриваясь вокруг.
«Уединенное место, — подумал он, — но, однако, никто не пойдет сюда целоваться». Господи, что за чушь приходит на ум!
В сознании всплыл голос Джуда, встревоженный и — испуганный? Да. Испуганный.
«Луис, что ты здесь делаешь? Ты забыл — ты не должен ходить этой дорогой!»
Он заглушил этот голос. Никому не будет хуже, если он сходит сюда. Никто и не узнает, что он был здесь в темноте, вечером.
Он двинулся к могиле Гэджа по одной из тропинок. По пути он прошел по аллее; деревья загадочно шуршали над его головой свежей листвой. Сердце его билось учащенно. Могилы и памятники располагались рядами. Недалеко было здание конторы, с большой картой кладбища, аккуратно разделенной на квадраты, где были показаны могилы и свободные участки. Сдается. Однокомнатные квартиры. Спальни.
«Не очень похоже на Кладбище домашних животных», — подумал он, и эта мысль удивила его. То Кладбище оставляло впечатление порядка, как-то спонтанно рождающегося из хаоса. Нечеткие концентрические круги, сходящиеся к центру, грубые плиты, вырезанные из досок. Словно дети, хоронившие там своих любимцев, выполняли план, возникший в их коллективном подсознании, или...
На какой-то момент Луис представил, что Кладбище было своего рода рекламой... как ярмарочный зазывала, которого выставляют у входа в балаган. Владелец знает, что ты не купишь бифштекс, не учуяв его запаха, и что ты не выложишь деньги за вход, не увидев сперва глотателя огня или что-то вроде.
...Эти могилы... прямо как каменные круги друидов.
Могилы на Кладбище складывались в древнейший религиозный символ: спираль, ведущую в бесконечность, от порядка к хаосу или от хаоса к порядку, в зависимости от того, в каком направлении работало ваше сознание. Этот символ египтяне высекали на гробницах фараонов; его находили при раскопках на курганах в древних Микенах; жрецы в Стоунхендже строили свои вселенские часы в форме спирали; и, вероятно, именно она была тем вихрем, о котором в иудейской Библии Господь говорил Иову.
Спираль была самым древним в мире знаком власти, самым древним символом
Луис нашел могилу Гэджа очень скоро. Грузовик уехал. Дерн уже убрали и сложили где-нибудь для повторного использования. Там, где лежал Гэдж, остался лишь прямоугольник рыхлой, голой земли, пять футов на три. Надгробие еще не успели поставить.
Луис встал на колени. Ветер ерошил его волосы. Небо было уже почти черным; по нему проплывали тучи.
«Никто не заметил меня и не спросил, что я здесь делаю. Ни одна собака не залаяла. И ворота были не заперты. Никто не ждет Воскрешения. Если я приду сюда с киркой и лопатой...»
Он усмехнулся. Это просто опасная игра ума. Сегодня его не заметили, а в другой раз? Его могут обвинить и преступлении. В каком? Ограблении могил? Вряд ли. Скорее уж, кощунство или вандализм. И пойдут, конечно, слухи, в газетах и так: местного врача схватили, когда он раскапывал могилу своего двухлетнего сына, погибшего в результате несчастного случая. Он потеряет работу. А если и не потеряет, Рэчел его убьет, и Элли в школе не дадут покоя. И потом, его могут объявить сумасшедшим.
«Но я могу вернуть Гэджа к жизни! Гэдж снова будет жить!»
Но верит ли он в это?
Получалось, что так. Он уверял себя, и до смерти Гэджа и после, что Черч вовсе не умер, а был только оглушен. Что он выбрался из могилы и пришел домой. Мрачная история, как у Эдгара По. Хозяин хоронит своего любимца, не зная, что он жив, а тот вылезает из могилы. Чудно. Только это была неправда. Черч действительно умер. Индейские могилы вернули его к жизни.
Он сидел у могилы Гэджа, пытаясь связать все компоненты и рассмотреть их логически, насколько это было возможно.
Например, Тимми Батермэн. Тут вставало два вопроса. Во-первых, верил ли он в эту историю? И во-вторых, что это все значило?
Несмотря на ее невероятность, он в нее верил. Было почти несомненно, что раз уж место, подобное этому, существовало, и люди об этом знали, то рано или поздно кто-нибудь попытался бы сделать это. Луис слишком хорошо знаком с природой человека, чтобы поверить, что дело кончится несколькими животными.
И затем — верил ли он, что Тимми Батермэн действительно превратился в какого-то всезнающего демона?
Этот вопрос был труднее, еще и потому, что в это он не хотел верить, и уже испытал на себе результат подобной игры ума.
Нет, он не хотел верить, что Тимми сделался демоном, но не мог себе позволить не думать об этом.
Он вспомнил про быка Хэнрэтти. Джуд сказал, что бык изменился. То же произошло и с Тимми. Быка застрелил тот же человек, что отволок его тушу в лес на санях. А Тимми застрелил его собственный отец.
Но, если Хэнрэтти стал плох, значит ли это, что то же случилось со всеми животными? Нет. Хэнрэтти был не правилом, а, скорее, исключением. Другие — пес Джуда Спот, старухин попугай, да и Черч — все изменились, и эти изменения были заметны, но вовсе не так велики, чтобы его друг так настойчиво отговаривал его от...