Кошка на раскаленной крыше

Уильямс Теннесси

Большая Ма (беспокойно): Что это за таинственный разговор такой? (Неловкая пауза. Она переводит взгляд с лица на лицо, слегка икает, бормочет извинения. Открывает веер, подвешенный на тесемке вокруг шеи, черный кружевной веер, идущий к ее черному кружевному платью, и нетерпеливо обмахивается, тревожно глядя на присутствующих, пока Маргарет зовет Брика, распевающего на балконе.) Не понимаю, что случилось, почему у вас такие вытянутые лица? Ну-ка, Гупер, открой дверь в залу, впусти немного воздуха.

Мей: Мне кажется, Большая Ма, что лучше бы дверь не открывать, пока мы не поговорим.

Большая

Ма: Преподобный Тукер, может быть, вы откроете дверь?

Священник Тукер: Конечно, Большая Мама.

Мей: Мне просто кажется, что Большому Па лучше бы не знать о нашем разговоре.

Большая Ма: Ну и сказала! Да если Большой Па захочет, он все услышит, что говорится в его доме!

Гупер: Да не в этом дело.

Мэй сильно толкает его в бок, чтобы он замолчал. Он яростно смотрит на нее, в то время как она делает перед ним круги, словно какая-то неуклюжая балерина, подняв тощие руки над головой, звеня браслетами и восклицая.

Мей: Ветерок! Ветерок!

Священник Тукер: У вас, пожалуй, самый прохладный дом в Дельте. А вы знаете, что вдова Холси Бэнкса поставила в память о муже кондиционер и в церковь, и в дом священника во Фрайорс Пойнте?

Общий разговор возобновляется. Каждый болтает так, что сцена производит впечатление большой клетки с непрестанно щебечущими птицами.

Гупер: Жаль, что никто не позаботился о вашей церкви, преподобный Тукер. Вы, должно быть, потом обливаетесь, стоя за кафедрой по воскресеньям.

Священник Тукер: Да, одеяния хоть выжимай.

Мей (в то же самое время, обращаясь к доктору Бау): Как вы думаете, доктор, инъекции витамина В-12 действительно так хороши?

Доктор Бау: Если вам нравится колоться, то чем именно, совершенно неважно.

Большая Ма (у двери на галерею): Мэгги, Мэгги, где вы там с Бриком?

Мей (неожиданно громко, так что все замолчали): У меня странное чувство! Очень странное чувство!

Большая Ма (оборачиваясь): Что за чувство?

Мей: Мне кажется, Брик что-то не то сказал Большому Па.

Большая Ма: Что же он мог сказать ему "не то"?

Гупер: Дело в том...

Мей: Да подожди ты!

Она бросается к Большой Маме, гладит ее и целует. Та нетерпеливо ее отталкивает, а в это время образовавшеюся паузу заполняет голос преподобного Тукера.

Священник Тукер: Да, в прошлое воскресенье золото на моей ризе превратилось в багрянец...

Гупер: Вы, должно быть, про адское пламя говорили в своей проповеди?

Он похохатывает над своей шуткой, но преподобному Тукеру не очень весело. В это время Большая Мама подходит к доктору Бау и обращается к нему.

Большая Ма (ее задыхающийся голос поднимается над всеми другими): В мое время пьяниц лечили по методу Келли. А сейчас, я слышала, принимают какие-то таблетки. Но Брику совершенно ничего не требуется. (Появляется Брик, Маргарет за ним. Большая Мама не замечает его появления.) Просто он не смог пережить смерть Скиппера. Вы же помните, как умер этот бедняга. Ему всадили огромную дозу вамбутала дома, потом вызвали "скорую помощь", в больнице ввели еще одну дозу, и все это вместе, да еще и алкоголь, которым он прямо-таки пропитался за долгое время, - сердце не выдержало... Я так боюсь всяких уколов!

И что это за манера - колоться! По мне уже лучше нож, чем шприцы. Сколько народу погубили этими уколами... (Резко замолкает и оборачивается.) А! Вот и Брик! Мальчик мой драгоценный! (Протягивая руки, направляется к Брику с коротким, громким придыханием. Оно комично, и трогательно одновременно.)

Брик усмехается, слегка склоняет голову, с насмешливой галантностью пропуская Мэгги первой в комнату. Затем, опираясь на костыль, ковыляет к бару. Воцаряется полная тишина. Все смотрят на Брика, как смотрели всегда, стоило ему появиться или сказать что-то. Он по одному бросает несколько кубиков льда в стакан, затем неожиданно, но не спеша, оборачивается через плечо со сдержанной, очаровательной улыбкой и говорит.

Брик: Прошу прощения! Еще кого-нибудь ждем?

Большая Ма (грустно): Ах, сынок! Лучше не надо!

Брик: Конечно, не надо, но я никак не дождусь щелчка в голове. После которого можно успокоиться!

Большая Ма: Брик, Брик, ты разбиваешь мне сердце!

Маргарет (в то же самое время): Брик, пойди сядь рядом с Большой Мамой.

Большая Ма: Это невыноси - и - и - мо... (Рыдает.)

Мей: Теперь мы все в сборе...

Гупер: Можем поговорить...

Большая Ма: Невыносимо... (Три раза всхлипывает. Это звучит почти как три удара в литавры.)

Брик: Сядь сама, Мэгги. Я ведь калека, без костыля не могу. (Ковыляет к двери на галерею, стоит, прислонившись к косяку, как бы в ожидании.)

Мэй садится рядом с Большой Мамой, в то время как Гупер садится напротив нее. Преподобный Тукер помещается между ними. Доктор Бау стоит, глядя в пространство перед собой, и зажигает сигарету. Маргарет отворачивается.

Большая Ма: Что это вы меня окружили? Почему вы все так смотрите, да еще переглядываетесь?

Преподобный Тукер отступает назад, пораженный.

Мей: Сначала успокойтесь.

Большая Ма: Сама, сама успокойся. Как я могу успокоиться, когда все на меня смотрят, будто у меня кровь на лице выступила? Что это все значит? А? Что?

Гупер откашливается и занимает центральное положение.

Гупер: Начинайте, доктор Бау.

Мей: Доктор...

Брик (неожиданно): Ш-ш-ш! (Потом коротко ухмыляется и с сожалением качает головой.) Нет, не то - не щелкнуло.

Гупер: Брик, заткнись или выйди на балкон со своим бокалом! Нам надо серьезно поговорить. Большая Мама должна знать всю правду о заключении, которое пришло сегодня из клиники Очнера.

Мей (с готовностью): О состоянии Большого Па!

Большая Ма (с ужасом приподнимаясь):А что? Разве? Разве я чего-то не знаю? (В этих нескольких словах, в этом испуганном, едва слышном вопросе Большая Ма переживает всю свою сорокапятилетнюю жизнь с Большим Па, свою огромную, на удивление чистосердечную и безоговорочную преданность ему. Должно было быть в нем что-то, родящее с Бриком, который возбуждал любовь просто потому, что сам не настолько отдавался любви, чтобы потерять свою очаровательную отстраненность. И также как у Брика, это сочеталось с мужественной красотой. Весь облик Большой Мамы приобретает какое-то особое достоинство в этот момент. Она даже не кажется грузной и старой.)