Кошка на раскаленной крыше

Уильямс Теннесси

Большой Па: Договори все до конца!

Брик (глотая кусочки льда из стакана, глухим голосом): Дело свое оставь Гуперу, Мэй и пяти маленьким обезьянам. Вот все, что я хочу.

Большой Па: "Дело свое оставь", говоришь.

Брик: Все эти двадцать восемь тысяч акров богатейшей земли...

Большой Па: Кто сказал, что я должен оставить свое дело Гуперу или кому-то еще? Мне еще жить лет пятнадцать - двадцать. Я тебя еще переживу. Еще придется тебе гроб покупать.

Брик: Конечно... А теперь пойдем посмотрим фейерверк.

Пошли.

Большой Па: Наврали? Они наврали? О заключении из клиники? Они... они... нашли. Рак. Может быть... Рак?

Брик: Ложь - это система жизни, в которой мы живем. Виски - один выход, смерть - другой. (Берет костыль из сразу ослабших рук отца и, шатаясь, выходит на галерею, оставляя за собой двери открытыми. Слышна песня "Собираем кипы хлопка".)

Мей (появляясь в дверях): Ох, Большой Папа, это поют для вас.

Большой Па (дико вопит): Брик!!! Брик!!!

Мей: Он пьет на галерее, Большой Па!

Большой Па: Брик!

Мэй исчезает, испуганная его яростью. Дети зовут Брика, передразнивая Большого Папу. Лицо Большого Папы похоже на разбитую пожелтевшую маску, разваливающуюся на куски. В небе пылают огни фейерверка. Брик возвращается, серьезный, притихший, абсолютно трезвый.

Брик: Прости, отец. У меня голова совсем не работает. Мне трудно понять, как это кто-то еще интересуется, жив он, мертв, или собирается умереть. И как это люди могут еще чем-то интересоваться, кроме того, осталось ли еще что в бутылке. Что я сказал, я сказал, не подумав. В чем-то я не лучше других, в чем-то хуже, поскольку я уже не живой человек. Может быть, людей вынуждает лгать то, что они еще живы, а я уже не живой человек, и потому случайно говорю правду... Не знаю, но как бы там ни было... мы с тобой друзья... а друзья должны говорить друг другу правду... (Пауза.) Ты сказал мне, я - тебе.

Ребенок вбегает в комнату с пригоршней бенгальских огней, крича "Бах! Бах! Бах! Бах! И выбегает снова.

Большой Па: Господи! Черт возьми весь этот проклятый, лживый мир! Лживые суки, лгущие друг другу. (Направляется к двери, оглядывается назад, в его глазах - какой-то немой вопрос, он как бы не может найти слов. Затем удовлетворенно кивает и говорит хриплым голосом.) Все лгут, все врут, врут и врут. Врут и врут. Лгут и дохнут. (Это он произносит с яростным отвращением. Идет к выходу.) Врут и врут. Врут и дохнут.

Голос его затихает. Слышен звук шлепка. Кто-то шлепает разбаловавшегося ребенка. Брик неподвижно стоит, пока гаснет свет.

Конец второго действия

Действие третье

Действие начинается в тот же момент, что кончилось предыдущее.

Входит Мэй и преподобный Тукер.

Мей: Где Па? Большой Па?

Большая Ма (входит): От запаха фейерверка меня слегка тошнит. Где Большой Па?

Мей: Именно это я хотела бы сама узнать. Куда он делся?

Большая Ма: Полагаю, закрылся у себя. Улегся в постель.

Входит Гупер.

Гупер:

Где Большой Па?

Мей: Не знаем.

Большая Ма: Должно быть, в постели.

Гупер: Значит, можно поговорить.

Большая Ма: Поговорить? О чем?

На галерее появляется Маргарет, она разговаривает с доктором Бау.

Маргарет (нараспев): Наша семья освободила своих рабов за десять лет до отмены рабства, мой прапрадедушка отпустил своих рабов за пять лет до гражданской войны!

Мей: Бог ты мой! Мэгги снова взобралась на свое генеалогическое древо.

Маргарет (приветливо): В чем дело, Мэй? А где Большой Па?

Темп сцены должен быть очень велик. Большая суматоха в южной семье.

Большая Ма (обращаясь сразу ко всем): Большой Па, наверное, очень устал. Он любит своих близких, любит, когда собираются вокруг него, но все это нелегко выдержать. Он сам не свой был весь вечер. Просто сам не свой, неудивительно, что он не выдержал.

Священник Тукер: Он потрясающе выглядел.

Большая Ма: Еще бы! Вы видели, как он ел за столом? Вы видели, как он съел ужин за один присест? Да он как лошадь ел!

Гупер: Надеюсь, ему пойдет на пользу.

Большая Ма: Вы видели, какой он съел кусок хлеба с патокой? Да еще виски прихлебнул.

Маргарет: Это он любит. Настоящий деревенский обед.

Большая Ма (перебивая): Ну да! Просто обожает. А кисель из ревеня? Да он столько умял, что негр с плантации может позавидовать!

Гупер (с мрачным удовлетворением): Как бы не пришлось ему за это расплачиваться...

Большая Ма (резко): В чем дело, Гупер?

Мей: Гупер хочет сказать, что папе может быть плохо ночью.

Большая Ма: Ах, брось ты: Гупер сказал, Гупер сказал. Почему это папе будет плохо, раз у него такой аппетит? Он совершенно здоров, только нервы не в порядке, а так он здоров, как бык! А сейчас все волнения позади. Он и ест как человек. У него такая гора с плеч свалилась. Ведь он уже думал, что обречен...

Маргарет (печально и мягко): Благослови его, Господи...

Большая Ма (подходя): Да, да, благослови. А где Брик?

Мей: Вышел.

Гупер: Все пьет.

Большая Ма: Сама знаю, что пьет. Можете мне не твердить все время, что Брик пьет. И так вижу, что мальчик пьет, без ваших подзуживаний.

Маргарет: Ну и прекрасно, Большая Ма! (Аплодирует.)

Большая Ма: Все пьют и пили всегда, и будут пить, коль скоро есть на свете спиртное.

Маргарет: Именно так. Я лично не доверяю непьющему мужчине.

Мей: Гупер не пьет. Так ты и ему не доверяешь?

Маргарет: Гупер, неужели ты не пьешь? Если б я знала, никогда бы так не сказала...

Большая Ма: Брик!

Маргарет: По крайней мере в твоем присутствие. (Мелодично смеется.)

Большая Ма: Брик!

Маргарет: Он все еще на балконе. Я его приведу, и мы сможем поговорить.