Кошка, шляпа и кусок веревки (сборник)
Шрифт:
— Ну, тогда все. Убирайся! — Ее уже трясло. Да и Куки снова захотела есть, а из-за этого и у самой Мэгги всегда пробуждался аппетит. Она вспомнила, что в холодильнике стоит целая плошка протертого ревеня; с шариком мороженого это будет просто замечательно — именно то, что, как говорится, доктор прописал. — Нет у меня времени на всякие дурацкие разговоры, — заявила она, заметив на лице у Джека неприкрытое удивление. — У меня еще дел полно, настоящих дел в отличие от этой твоей «работы над собой»…
— Мэгги, пожалуйста, послушай! Я же люблю тебя… — пролепетал Джек.
И он, кажется, говорил правду. Теперь она ясно это видела. И все же прекрасно понимала: нет, слишком поздно. Куки куда важнее. А если Джек действительно хочет ее вернуть, тогда… что ж, пусть выбирает сам.
И она сказала:
— Если ты сможешь доказать мне, что действительно хочешь стать отцом моему ребенку…
— Да нет там никакого ребенка! — взревел Джек. — Нет и никогда не было! Ты все это выдумала! Ты так растолстела, потому что ешь не переставая, а вовсе не потому, что беременна!
— Не слушай его, Куки, — сказала Мэгги. — Он нам больше не нужен. — Она распахнула перед Джеком дверь. — Прощай, Джек. Очень жаль, но у тебя ничего не вышло.
После этого Мэгги поставила на телефон определитель номеров и автоответчик, а на входной двери установила глазок. Она была слишком занята подготовкой к появлению на свет своего ребенка, чтобы разбираться с чьими-то нелепыми вмешательствами в их жизнь. Все продукты она теперь заказывала на дом — ей казалось, что она подвергает себя ненужному стрессу, если хоть ненадолго оставляет дом, и потом, она была уверена: ничья помощь ей не понадобится; единственное, что ей нужно, это мир и покой.
После этого несколько недель никто Мэгги даже не видел. Она не отвечала на телефонные звонки и не подходила к двери, даже если кто-то упорно жал на кнопку звонка. Джек заходил к ней несколько раз, но безуспешно, хотя он мог бы поклясться, что раза два отчетливо слышал в глубине дома какое-то движение: Мэгги явно была там. Дверные замки она сменила, и Джек этому ничуть не удивился. Сперва он, правда, попытался втянуть в это дело полицию, но его первое обращение было встречено вежливым равнодушием, а второе — откровенными насмешками.
А что, сэр, разве ваша бывшая жена совершила какое-то преступление? Какие у вас основания предполагать, что вашей бывшей жене что-то угрожает? Она что, ограбила булочную? В общем, из полиции Джек ушел страшно злой, чувствуя себя бесконечно униженным, но состояние Мэгги продолжало его беспокоить. Он все чаще думал о том, что там происходит, в их бывшем общем доме, за аккуратно задернутыми занавесками. А там явно что-то происходило. Он начал следить за доставкой товаров, которые Мэгги привозили практически каждые два дня. По большей части это была выпечка — из различных булочных и кондитерских, — а иногда заказы из тех магазинов, что торгуют товарами для новорожденных. С курьерами Мэгги никогда не разговаривала; обычно они просто оставляли привезенные коробки на крыльце, а она потом их забирала. Однажды Джеку, следившему за домом Мэгги из своей машины, удалось увидеть свою бывшую жену: ее огромное, совершенно расплывшееся тело было завернуто в светло-розовый халат. Она вышла на крыльцо, только чтобы забрать большую упаковку каких-то кондитерских изделий, скорее всего пирожных, двигалась как-то странно, вперевалку, и вскоре вновь исчезла в темных недрах дома.
«Господи, — подумал Джек. — До чего же она растолстела!»
Теперь он понял, как следует действовать в следующий раз. Собственно, иного способа он и не видел. Выждав, когда к ее дому подъедет очередной грузовичок — на этот раз из булочной, — Джек моментально выскочил из автомобиля и, изобразив на лице самую что ни на есть приветливую улыбку, сказал:
— Спасибо. Я сам занесу это в дом.
Но вид у парня был настолько неуверенный, что Джеку пришлось пояснить:
— Все нормально. Это мой дом. — И он вскинул накрытый салфеткой поднос на плечо, чувствуя чудесный запах свежего хлеба и еще более завлекательный аромат смазанных маслом сдобных булочек и фруктов, запеченных в тесте на медленном огне. — У меня жена беременна, — сказал он. — Практически одной выпечкой и питается.
— Ну, тогда ладно, — сказал курьер, но не ушел, а стал смотреть, как Джек поднимается на крыльцо. Выглядело, впрочем, все это действительно так, словно он там живет. И внутрь он вошел вполне по-хозяйски. И потом он правильно сказал: моя, мол, жена беременна — каждому ясно, что только беременная женщина способна съесть столько булочек и пирожков.
Во всяком случае, примерно так курьер объяснял все это в полиции некоторое время спустя. А утром, выждав немного, он просто пожал плечами и отбыл восвояси, ни о чем больше не думая.
Джек, держа на плече поднос со свежей выпечкой, вошел в дом, открыл дверь в гостиную и с изумлением увидел…
А увидел он… Впрочем, сперва он думал, что увидит Мэгги в темной комнате, свернувшуюся клубком под каким-нибудь пуховым одеялом. На самом же деле гостиная оказалась ярко освещена — на полу вдоль стены стояли в ряд светильники с абажурами нежно-розового цвета, и десятки лучей волшебного розового света, пересекаясь, бродили по мебели и по полу. С потолка свисали очаровательные мобили, украшенные колокольчиками, резными фигурками и цветными кристаллами, отражавшими свет. И на каждой свободной поверхности в комнате стояли блюда с тортами, кексами, пирожными, сдобными лепешками и т. п.: там были маленькие чудесные кексы в сахарной глазури, пышные сдобные булочки с изюмом, тоже украшенные глазурью яркой с вишенкой, кокосовое и миндальное печенье, лимонный пирог, пирожки с яблоками, сочные сладкие роллы, сложенные в высоченную, чуть ли не до потолка, пирамиду, — и все это поблескивало в цветных лучах, точно сокровища из пещеры Аладдина.
Джеку все это показалось дикой помесью грота Санта-Клауса и Пряничного домика из волшебной сказки, и если у него раньше и оставались какие-то сомнения, то теперь ему стало окончательно ясно: его жена спятила и впала в детство, устроив здесь очаровательный «домик Барби».
В общем, Христос отдыхает.
— Мэгги, ты здесь? — окликнул он.
Глупо было думать, что она может быть где-то еще. Однако ему никто не ответил. И комната словно замерла, только бумажные мобили по-прежнему медленно вращались. В соседней комнате играла музыкальная шкатулка.
Джек пристроил на стол доставленный из булочной поднос. От него исходил головокружительный запах сладкой выпечки. Дверь в соседнюю комнату была слегка приоткрыта, и он осторожно туда заглянул. Это была та самая комната, которую они когда-то предполагали превратить в детскую, только Мэгги хотела покрасить стены в нежно-розовый цвет, а Джек — в голубой. В итоге комната так и осталась пустой, с голыми белыми стенами, а их ребенок теперь спал вечным сном в гробике, выстланном дешевеньким белым муслином и очень похожем на коробку из-под пирожных; гробик им выдали в больнице.