Кошки ходят поперек
Шрифт:
– Каждый должен прийти в маскарадном костюме. Только в новом, в прошлогодних нельзя. Ты не против прийти в маскарадном костюме?
– Не против, – согласился я. – Только костюм я сам найду, а то вы какое-нибудь гестапо придумаете, буду как дурак выглядеть...
– Вот и отлично!
Пышущая тайной Мамайкина встала и направилась к выходу.
– Посидела бы еще, – предложил я. – А то забежала на минутку... Я диск купил: ночной Нью-Йорк, Новый Орлеан, попутешествуем...
– Я вообще забежала только про вечер поговорить. – Мамайкина поморщилась. – А вообще мне историю повторить надо, в понедельник контрольная, а ты же знаешь, я в истории не сильна. Лазерова ко мне должна прийти, вместе учить будем... Так что мне пора.
– Давай я тебя подвезу, – предложил я вдруг.
– На своей табуретке? – брезгливо поморщилась Мамайкина. – Нет уж...
– Это «Хонда», между прочим, – обиделся я, – не табуретка...
– Табуретка с мотором. Всю прическу на ней растреплю...
– А зачем тебе прическа? – настороженно спросил я.
– Глупый вопрос, девочкам такой не задают. Не надейся, на твоей мопедке я не поеду.
– Я бы тебе шлем дал с подогревом, – вздохнул я. – И куртку немецкого летчика. У ней на спине дырки от пуль...
– Лучшая куртка для девушки – это автомобиль, – задумчиво изрекла Мамайкина. – Лучший шлем – тоже автомобиль.
– Я медленно поеду, – сказал я. – Потихонечку, не растрясешь ты свою прическу, не боись.
Мамайкина скрючила морду.
– Да... – протянула она. – Да... Слышал, говорят, Чепряткову отец купил настоящий багги. Он всех катает по пляжу...
Я сломался. Я слаб, а Мамайкина «Вице-Мисс Лицей». Это железобетонный аргумент, человек не может сопротивляться «Мисс Лицей», даже вице. Мы отправились в гараж. По пути Мамайкина рассказывала мне о достоинствах чепрятковского багги, многие на нем катались и отзывались совершенно в восторженных выражениях.
Я молчал. Вспоминал, куда мать прячет ключи от своей малолитражки. Кажется, в банку с гвоздями. Или под канистры?
Оказалось, что в банку.
Я достал ключи, открыл дверцу. Из машины вывалился густой аромат духов и сандалового масла – в последнее время мать стала заядлой фэншуисткой и обнаружила в себе склонность к тотальной гармонизации пространства, в том числе и автомобильного. Правда, меры в гармонизации не знала. Сама мать уже две недели пребывала на турецких курортах, а запах не выветрился.
Мамайкина брезгливо покривилась.
– Что-то не так? – спросил я.
– Поедем лучше на этом. – Мамайкина кивнула в сторону джипа старого. – На такой машинке только домохозяйки ездят.
– Это мамина машина, – сказал я. – Хорошая, американская. Мать на курорт поехала, машина ждет...
– Я вижу. Похожа на мыльницу... А это...
И Мамайкина любовно похлопала по крылу джипа.
– Настоящее тачило.
Во, крапива... Старый меня убьет. Протрет в протирочной машине, затем дистиллирует в перегонном кубе.
– Там надо тормознуху поменять, – робко отбивался я от королевы красоты. – Можем влететь...
– Понимаю, – кивнула Мамайкина. – Ноги до педалей не достают...
– Почему это не достают?! – покраснел я. – Достают. В прошлую субботу мы со старым ездили за вениками, так я до самой Отомицы вел...
– Ну, с папочкой любой может, – усмехнулась Мамайкина.
– При чем здесь папочка? Я и сам могу.
– Все так говорят.
Я думал. Думал, что делать.
– Холодно все-таки на улице, – поежилась Мамайкина. – Придется такси вызывать...
В моей голове в секунду пролетели все возможные последствия подобного шага, пролетели и выстроились в наглядную таблицу вероятностей.
Скандал.
Большой скандал.
Лишение карманных денег.
Лишение карманных денег на месяц.
Домашний арест.
Мамайкина достала телефон и принялась перебирать закладки.
Я быстро думал.
Мамайкина нашла номер, приложила к уху:
– Это такси? Мне, пожалуйста, машину...
– Хорошо, – кивнул я. – Поехали. Только давай поскорее, старый скоро вернется.
Мамайкина отменила вызов.
– А у тебя ключи-то хоть есть? – спросила она пренебрежительно.
Где хранятся джиперные ключи, я знал точно. В банке с болтами.
– А ты не боишься? – хмыкнула Мамайкина.
– Чего бояться-то?
– Ну, как чего? Папка по попке – а-та-та?
Мамайкина похлопала в ладоши. Коварная женщина, просто Кармен с сигаретной фабрики.
– Не боюсь, – сурово сказал я. – Все пучкомски.
Нет, я не был дурачком. И я прекрасно понимал, что Мамайкина разводит меня самым босяцким образом. Как последнего лошагера. Но поделать ничего не мог. Откажись я, и через день весь Лицей будет знать, что я обделался и врезал заднего.
Испугался, что папка по попке а-та-та.
Если же я не откажусь, то уже завтра поднимусь на новую ступень уважения, поскольку в классе машиной управлял один лишь Чепрятков. Причем не только управлял, но и даже два раза врезался, один раз в столб, другой раз в тоже в столб. Промелькнула идея – если я тоже влечу в столб и разобью папашкин джип в окрошку, то смогу обойти самого Чепряткова. Чепрятков будет повержен. Поэтому я вздохнул, пикнул сигнализацией, открыл замок и забрался на водительское сиденье.
– Залезай, – сказал я реальным голосом.
Мамайкина открыла дверцу и заняла место рядом со мной. Пристегнулась. Предусмотрительная.
– Ну что, поехали? – подмигнула она.
Я молча схватил ее за руку, рывком притянул.
Мы целовались, наверное, минуты четыре. Два раза стукнулись зубами, а потом Мамаихе целоваться надоело, и она кусанула меня за губу. Больно так кусанула, я даже ойкнул.
– Мы едем или нет? – капризно спросила она.
Я запустил двигатель. Дизель зафурчал. Люблю этот звук. Украдкой протер о штаны вспотевшие ладони, врубил передачу и осторожно вывел машину из гаража. Я действительно имел солидный опыт вождения. Две поездки со старым на рыбалку и несколько сотен часов на автосимуляторах за монитором. Я надеялся на этот свой опыт, а также надеялся на то, что район у нас спокойный и город спокойный, движение не интенсивное, а гаишники все работают на федеральной трассе в двадцати километрах отсюда, денюжку собирают.